Форум » Холмсовсячина » Холмсобред по "Мастеру и Маргарите" » Ответить
Холмсобред по "Мастеру и Маргарите"
Денис: Вот первые кусочки, строго не судите: В дверях сэра встретила чёрная собака в кружевной фосфорной наколке и кокетливых кружевных же чулочках. - Каким отделением выдан паспорт? - вопросила собачища у сэра, глядя поверх очков. Сэр странно захрипел. - Четыреста двенадцатым, - сморщив лоб, сказала сама себе Бося. - Аааа, я знаю это отделение. Там кому попало выдают паспорта. Вот я бы вам ни за что не выдала! - Михалков, - тихо прогундосила собачища, - надеюсь, уже всё понятно? Сэр кивнул головой. - Возвращайся немедля в свой Ванкувер, - продолжала Бося, - сиди там тише воды, ниже травы и ни о каких холлах в Девоне не мечтай, ясно? Затем собачища ухватила за ногу курицу и всей этой курицей плашмя, крепко и страшно так ударила по шее сэра Генри, что тулово курицы отскочило, а нога осталась у Собули в зубах. Всё смешалось в доме Баскервилей, как справедливо заметил писатель. Именно так он и сказал бы он в данном случае. Да! Всё смешалось в глазах у Генри. Длинная искра пронеслась у него пред глазами, сменясь какой-то траурной змеёй, погасившей на мгновение мартовский день - и Баскервиль полетел с крыльца Холла, приземлившись аккурат посередине клумбы орхидей. Оставшаяся наверху Бося вернулась в дом, унеся с собой громадный клок штанов сэра, и с грохотом закрылась. Пролежав в клумбе с полчаса, Генри открыл глаза, и увидел над собой... ту же собачищу! - Дай-ка я тебя поцелую, - нежно сказала собачища, и Генри снова провалился в темноту... Последнее, что он увидел, была фосфорная маска, разваливающаяся на куски... Затем какая-то мысль пронеслась у него в мозгу, и всё стихло... Около четырёх часов жаркого дня компания мужчин, одетых в штатское, высадились из ландо, несколько не доезжая до дома № 56 по Пирита-теэ. Тут группа разделилась на две маленьких, и обе стали с двух сторон подступать к злополучной квартире. В это время Стэплтон и Бося сидели в столовой своего холла, доканчивая завтрак. Где была Бэрил - неизвестно. Но судя по грохоту кастрюль из погреба, можно допустить, что она была именно там, очевидно, валяя дурака. - А что это за шаги такие на лестнице? - спросил Джек, поигрывая ложечкой в чашке с чёрным кофе. - А это нас арестовывать идут, - ответила Бося, лакая молоко. - А, ну-ну, - ответил на это энтомолог. А в это время поднимавшиеся по лестнице уже были на крыльце. - Все дома, - шепнул один из них. Тогда шедший впереди вынул из заднего кармана чёрный рейхсревольвер, а другой, в крылатке, - отмычки. У третьего, типа в клетчатом пальто, были маски из чёрного шёлка и ампулы с хлороформом. В одну секунду была открыта парадная дверь, и все шедшие оказались в передней. На этот раз, если и не полная, то всё же какая-то удача была налицо. В гостиной, устроясь в готическом кресле, сидела громадная чёрная псина. Она держала в лапах примус.
Ответов - 93, стр:
1 2 3 4 5 All
safomin25: Денис пишет: В одну секунду была открыта парадная дверь, и все шедшие оказались в передней. На этот раз, если и не полная, то всё же какая-то удача была налицо. В гостиной, устроясь в готическом кресле, сидела громадная чёрная псина. Она держала в лапах примус. Само по себе забавно. Но почему-то наводит на мысль от том, что таким методом фактуру любого мифологического сюжета можно, так сказать переложить на фактуре другого мифологического сюжета, например: Жили-были Холмс и Ватсон и была у них мисис Хадсон. и.т.д
Денис: safomin25 пишет: Но почему-то наводит тна мысль от том, что фактуру любого мифологического сюжета можно, так сказать "сыграть" на фактуре другого мифологического сюжета Именно) А иначе никак...
safomin25: Денис пишет: Именно) А иначе никак... Тогда как Вам такое предположение - Степлтон сам ооборачивался собакой, а оборотня простой пулей не убьешь. Когда в него (в нее0 выстрелили шесть раз он (она) прикинулась мертвой, потом, когда все ушли, на восходе ожила и в образе Степлтона побежала по болоту. Потом за кочкой опять обратилась собакой и спряталась - собаке, как животному гораздо легче спрятаться на природе. Приходят к кочке, Степлтона нет, болото булькает, а оно и само по себе булькает, я видел - болотный газ выходит. Ведь никто никогда не видел Степлтона и собаку одновременно. Вот Вам и переложение сюжета "Боськи" на сюжет о вампирах, они же - оборотни... Отнесу-как я все это на дружественный форум. И в тему - Стэплтон - жив". Если кто-то еще уже не додумался до такого.
Лоттик Баскервилей: safomin25 Есть такой фик, и даже ещё один, англоязычный, где Стэплтон покусал Ватсона и они потом ещё в образах собак дрались...
safomin25: Лоттик Баскервилей пишет: Стэплтон покусал Ватсона и они потом ещё в образах собак дрались... Про Ватсона я ничего такого не писал, и даже не предполагал Лоттик Баскервилей пишет: Есть такой фик, и даже ещё один, англоязычный, где Стэплтон покусал Ватсона Значит, и вправду, не я первый до такого додумался...
Денис: safomin25 пишет: Вот Вам и переложение сюжета "Боськи" на сюжет о вампирах, они же - оборотни... Отнесу-как я все это на дружественный форум. Карты в руки))))))))) Тема вкусная))
Денис: Пишу сразу с шапкой. Название: Энтомолог с собакой, или Никогда не разговаривайте с незнакомцами Автор: Денис Фандом: Собака Баскервилей Герои: Сэр Чарльз Баскервиль, доктор Мортимер, магистр энтомологии Ванделер, Боська, в эпизодах: Бэрил, Шерлок Холмс, Доктор Ватсон, инспектор Лестрейд, кэбмен №2704. Рейтинг: не определён Дисклаймер (отказ от прав): Многое спёрто вашим покорным слугой из черновиков Булгакова. Примечания: таковых нет. I. Никогда не разговаривайте с незнакомцами. В час заката на Гримпенскихих Болотах появились двое мужчин. Один из них лет шестидесяти пяти, одет в серенький твидовый костюм. Лицо имел гладко выбритое, а голову со значительной плешью. Другой был лет на тридцать моложе первого. Этот был в блузе, носящей нелепое название "толстовка", и с сапогами на ногах. На голове у него была кепка. Первый был не кто иной, как сэр Чарльз Баскервиль, владелец Баскервиль - холла, кандидат от партии либералов на предстоящих выборах, а спутник его - Джеймс Мортимер, известный в Девоне антрополог. Оба, как только прошли решетку Холла, вышли в Тисовую аллею. И оба они поместились на скамье лицом к застывшему зеленому болоту. И тут произошло странное обстоятельство, касающееся одного сэра Чарльза. Во-первых, внезапно его охватила тоска. Ни с того ни с сего. Он вытер лоб платком, подумал: "Что же это меня тревожит? Я переутомился. Пора бы мне, в сущности говоря, в Саутгемптон..." - Фу, черт, - сказал Баскервиль, - ты знаешь, Мортимер, у меня сейчас от жары едва удар не сделался. Даже что-то вроде галлюцинаций было... Ну-с, итак. И тут, еще раз обмахнувшись платком, Баскервиль повел речь, по-видимому, начатую за питьем вишнёвки в Баскервиль - холле. Речь шла об Хьюго Баскервиле и Страшной Собуле. Дело в том, что сэр Чарльз обнаружил с доктором Мортимером старинную легенду непонятного содержания при поисках книжки какого-то журнала. Во время путешествия из столовой холла на Гримпенские Болота аристократ и антрополог спорили о том, было ли всё это на самом деле. Следует признать, что сэр был образован. В речи его, как пузыри на воде, вскакивали имена многих историков, включая ни к селу, ни к городу приплетаемых Филона, Иосифа Флавия и Тацита. Доктор слушал помещика со вниманием и лишь изредка вносил лепту словами "Да что вы?", "Неужели?", "Ну и ну!". Дело между тем выходило дрянь: кого из историков ни возьми, ясно становилось каждому грамотному человеку, что Баскервильской Собаки, загрызшей весь цвет средневекового девонширского общества, никакой на свете не было. Таким образом, человечество в течение огромного количества лет пребывало в заблуждении и сэр собрался посвятить жизнь великому делу освобождения от заблуждения. - Но вы же верили... - робко осведомился Мортимер. - Был слеп и не исследовал как следует эпохи, - возразил сэр. - К тому же, если мы будем полагаться на легенду, как на исторический источник.... Мортимер смутился и замолчал. Меж тем товарищ Баскервиль погрузился в такие дебри, в которые может отправиться, не рискуя в них застрять, только очень начитанный человек. Соткались в воздухе над Гримпенской Лужей египетское чудище Амт и греческий Цербер, появился славянский Полкан, затем Белая Собака Долины Затерянных душ, а уж за этой совсем странный и сделанный к тому же из теста питбуль Вицлипуцли. И тут-то в аллею и вышел человек. Нужно сказать, что три учреждения впоследствии, когда уже, в сущности, было поздно, представили свои сводки с описанием этого человека. Сводки эти не могут не вызвать изумления. Так, в одной из них сказано, что человек этот был маленького росту, имел зубы золотые и хромал на правую ногу. В другой сказано, что человек этот был росту громадного, коронки имел платиновые и хромал на левую ногу. А в третьей, что особых примет у человека не было. Поэтому приходится признать, что ни одна из этих сводок не годится. Во-первых, он ни на одну ногу не хромал. Росту был высокого, и коронок не имел. Одет он был так: серый дорогой костюм, серые туфли заграничные, на голове соломенная шляпа, немного заломленная на правое ухо, на руках серые перчатки. В руках нес сачок с золотым набалдашником в виде пёсьей головы. Гладко выбрит. Рот растянут в улыбке. Лицо загоревшее. Словом - иностранец. Иностранец прошел мимо скамейки, на которой сидели доктор и аристократ, причем бросил на них косой беглый взгляд. "Немец", - подумал Баскервиль. "Англичанин, - подумал Мортимер. - Ишь, и не жарко ему в перчатках". Иностранец, которому точно не было жарко, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке. Тут он окинул взглядом Холл, деревья, окаймляющие Гримпенскую Лужу, и видно стало, что, во-первых, он видит это место отнюдь не впервые, а во-вторых, что оно его заинтересовало. Часть окон в верхних этажах пылала ослепительным пожаром, а в нижних тем временем окна погружались в тихую предвечернюю темноту. Меж тем с соседней скамейки потоком лилась речь Баскервиля. - Нет ни одной восточной религии, в которой чудовище не наказывало бы людей за поруганную честь непорочной девы. Разве в Египте не было Амт? А Полкана в России? Да, наконец, в Греции Цербера? И я тебе советую... Но тут сэр Чарльз прервал речь. Иностранец вдруг поднялся со своей скамейки и направился к собеседникам. Те поглядели на него изумленно. - Извините меня, пожалуйста, что, не будучи представлен вам, позволил себе подойти к вам, - заговорил иностранец с легким коста-риканским акцентом, - но предмет вашей беседы ученой столь интересен... Тут иностранец вежливо снял соломенную шляпу, и друзьям ничего не оставалось, как пожать иностранцу руку, с которой он очень умело сдернул перчатку. "Скорее швед", - подумал Баскервиль. "Поляк", - подумал Мортимер. Нужно добавить, что на Мортимера иностранец с первых же слов произвел положительное впечатление, а Баскервилю, и того больше, очень понравился. Словно что-то родное было в этом человеке. - С великим интересом я услышал, что вы отрицаете существование Боськи? - сказал иностранец, усевшись рядом с Баскервилем. - Кого? - удивился Мортимер. - Баскервильской Собаки, - был ответ. - Да, - ответил товарищ Баскервиль. - Ах, ах, ах! - воскликнул неизвестный иностранец и так впился в неверующих глазами, что тем даже стало неловко. «Надо будет ему возразить так, – решил Баскервиль, – да, собака может загрызть, никто против этого и не спорит. А дело в том, что…» Однако он не успел выговорить этих слов, как заговорил иностранец: – Да, человек смертен, загрызаем, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно съеден, с кондачка, вот в чем фокус! «Какая-то нелепая постановка вопроса…» – помыслил Баскервиль и возразил: – Ну, само собой разумеется, что, если в холле мне свалится на голову питбуль Вицлипуцли… – Питбуль ни с того ни с сего, – внушительно перебил неизвестный, – никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в коем случае не угрожает. Вы умрете другой смертью. – Может быть, вы знаете, какой именно? – с совершенно естественной иронией осведомился Баскервиль, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый разговор, – и скажете мне? – Охотно, – отозвался незнакомец. Он смерил сэра Чарльза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь…» – и громко и радостно объявил: – Вам откусят голову! to be continued....
safomin25: А забавно...
Денис: Продолжаем концерт по заявкам. ...В течение минуты все молчали. Незнакомец вертел в руках какую-то книжечку в темно-сером переплете, плотный конверт хорошей бумаги и визитную карточку. — Извините меня, что я в пылу нашего спора забыл представить себя вам. Вот моя карточка, паспорт и приглашение приехать в Девон для консультации, — веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на обоих собеседников. Те сконфузились. Пока иностранец совал их аристократу, антрополог успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «магистр» и начальную букву фамилии — одинарное «В» — «V». — Очень приятно, — тем временем смущенно бормотал аристократ, и иностранец спрятал документы в карман. — Вы в качестве консультанта приглашены к нам, магистр? — спросил Баскервиль. — Да, консультантом. — Вы — немец? — осведомился Мортимер. — Я-то?.. — переспросил магистр и вдруг задумался. — Да, пожалуй, немец...*** — сказал он. — А у вас какая специальность? — осведомился Баскервиль. — Я — специалист по энтомологии. — И... и вас по этой специальности пригласили к нам? — заикнувшись, спросил помещик. — Да, по этой пригласили, — подтвердил некто В. и пояснил: — Тут в Гримпенской Луже замечены несколько редчайших особей Cyclopides. Так вот требуется, чтобы я их отыскал. Я — единственный в мире специалист. И магистр поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал: — Имейте в виду, что Боська существовала. — Видите ли, магистр, — принужденно улыбнувшись, отозвался Баскервиль, — мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения. — А не надо никаких точек зрения, — ответил странный гражданин. — Просто она существовала, и больше ничего. — Но требуется же какое-нибудь доказательство... — начал Баскервиль. — И доказательств никаких не требуется, — ответил магистр и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: — Все просто: в белом вышитом воротничке с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца... *** ...пожалуй, немец... - намёк на роли Олега Янковского в фильмах "Тот самый Мюнхаузен" и "Щит и меч".
safomin25: Денис пишет: *** ...пожалуй, немец... - намёк на роли Олега Янковского в фильмах "Тот самый Мюнхаузен" и "Щит и меч". И вообще - интересно получается - что дальше будет... Замечание. Денис пишет: в белом кружевном воротничке с кровавым подбоем, "Подбой" - это подкладка.У Пилата был белый плащ на кроваво-красной подкладке. У кружевных воротничков подкладки не было, а то бы дырки оказались не заметны, а в них - главная фишка кружев. Нашить кружева на подкладку - получится то же, что и вышивка, а это уже другая фишка.
Денис: safomin25, исправлено. — Все просто: в белом вышитом воротничке с кровавым подбоем...
safomin25: Денис пишет: в белом вышитом воротничке с кровавым подбоем... А чё, тоже красиво... Белым по красному получается...
Денис: II. Хьюго Баскервиль. В белом вышитом воротничке с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа раннего весеннего месяца в каминный зал Баскервиль-холла вышел известнейший помещик Девона Хьюго Баскервиль. Более всего на свете помещик ненавидел запах овсяной каши, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать его с рассвета. Помещику казалось, что овсяный запах источают тисы и вереск в саду, что к запаху кожаного готического кресла примешивается проклятая овсяная струя. От флигелей в тылу холла, где распологалась кухня, заносило дымком в зал через дымоход, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары начали готовить обед, примешивался все тот же жирный овсяный дух. «О боги, боги, за что вы наказываете меня?.. Да, нет сомнений, это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь... гемикрания, при которой болит полголовы... от нее нет средств, нет никакого спасения... » К вечеру ему стало невыносимо. Даже выпитое с друзьями токайское вино не убавило его болей. Оно только лишь раззадорило его нервы и, соединясь с гемикранией, привело к событиям, имевшим для помещика весьма прискорбное окончание. **** В окрестностях Баскервиль-холла давно проживала семья одного старого фермера. Молодая дочь его была весьма хороша, и давно являлась поводом для брожения умов местных юношей. Хьюго давно бросал на неё пылкие взоры, но девушка была весьма рассудительна и не обращала на неё внимания. "Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь,"- сказал классик, и был абсолютно прав. **** Вино разожгло в больной голове Хьюго сатанинский огонь и, повинуясь этому пламени. он вскочил на коня и полетел к ферме, весь окутанный вечерним мраком. Опьянённый, нахально скалясь, помещик глядел на болота, затем на луну, неуклонно подымающуюся вверх над болотными тисами, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы послать слуг на это грязное дело. Уйти из аллеи, из зала, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга, пожаловаться ей на гемикранию. И мысль об яде, о смерти вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове аристократа. Он смотрел мутными глазами на видневшуюся вдали ферму и молчал, мучительно вспоминая, зачем он летел по тропинке навстечу луне и какие еще никому, кроме себя, не нужные деяния ему предстоит совершить. Дальнейшее происходило как в тумане. Хьюго не помнил, как соскочил с коня, как ворвался на ферму, как перекинул через седло несчастную девицу и помчался в Баскервиль-холл, объятый ночным мраком. Вернувшись в Баскервиль-холл, он спрятал свою пленницу в одном из верхних покоев, а сам продолжил пировать с товарищами. Несчастная девушка чуть не лишилась ума, слыша пение, крики и страшные ругательства, доносившиеся снизу. У Хьюго слишком болела голова, чтобы думать о речи. Да и по свидетельству тех, кто лично знал грозного всадника Хьюго Баскервиля, он был столь несдержан на язык во хмелю, что произносил и не такие словечки. Под конец страх довел девушку до того, что она отважилась на весьма отчаянный поступок: она выбралась на карниз, спустилась на землю по висевшей на всякий пожарный случай верёвочной лестнице, и побежала через болото в отчий дом, отстоявший от баскервильского поместья на три мили.
любитель: Денис, замечательно! Только немного резануло Денис пишет: весь окутанный вечерним мраком Денис пишет: объятый ночным мраком Может быть заменить на "вечерним сумраком"?
Денис: Да, недоглядел.
safomin25: Денис пишет: четырнадцатого числа раннего весеннего месяца Какого из двух? Денис пишет: токайское вино Венгрское, импортное Денис пишет: собаку Банга Так вот как звали первую Боську! А вообще с Хъюго можно крутить как угодно - манусткрипт Мортимера весьма скуден на детали. Тут есть, где развернуться.
Денис: safomin25 пишет: Какого из двух? Решил, что марта. safomin25 пишет: Так вот как звали первую Боську! Это один из той своры, славившейся свирепостью и удравшей от Боськи. safomin25 пишет: А вообще с Хъюго можно крутить как угодно - манусткрипт Мортимера весьма скуден на детали. Тут есть, где развернуться. Вот именно коккер!
Денис: Итак, начинаю подробно расписывать главу вторую. II. Хьюго Баскервиль. В чёрном плаще и белом вышитом воротничке с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа раннего весеннего месяца марта в каминный зал Баскервиль-холла вышел известнейший помещик Девоншира Хьюго Баскервиль. Более всего на свете помещик ненавидел запах овсяной каши, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать его с рассвета. Помещику казалось, что овсяный запах источают тисы и вереск в саду, что к запаху кожаного готического кресла примешивается проклятая овсяная струя. От флигелей в тылу холла, где располагалась кухня, заносило дымком в зал через камин, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что уже начали готовить обед, примешивался все тот же жирный овсяный дух. Помещик горько вздохнул и уселся в дубовое с кожей кресло. «О боги, боги, за что вы наказываете меня?.. Да, нет сомнений, это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь... гемикрания, при которой болит полголовы... от нее нет средств, нет никакого спасения... » Скрипнула дубовая дверь, и дворецкий в ливрее вошёл в зал, неся супницу китайского фарфора, и направился к столу. Из супницы раздавался тот самый дух, столь ненавидимый помещиком. - Что на завтрак? – тяжело спросил Хьюго, вымученно глядя на дворецкого. Это был человек средних лет, по имени Джеймс Бэрримор. Он верой и правдой служил семейству Баскервилей уже двадцать пять лет, сменив на своём посту представителя семьи Аддингтонов, дворецких Холла на протяжении двух веков. Он помнил Хьюго Баскервиля ещё с детства и относился к нему по-доброму. Помещик тоже не ссорился с дворецким. - Овсяная каша, милорд, - ответил Бэрримор. - Я так и думал, - вздохнул Баскервиль и медленно принялся есть кашу из деревянного, украшенного резьбой блюда. Голова как будто раскалывалась надвое. - Какие новости, Бэрримор? – медленно, тяжело спросил Хьюго. - Практически никаких, милорд. Приём у герцога и герцогини Девонширских будет в пятницу, особый фрыштык – только ве… - Про врыштык я помню, - прервал его милорд. – Что в Лондоне? - Вы же знаете, сэр, как медленно идут к нам вести. Третьего дня Карлу отрубили голову. - Да… - тяжело проговорил Хьюго. - Я ожидал этого. Но вот помяните моё слово, этот лорд-протектор долго не продержится. Его зарежут свои же сообщники…. Тут он осёкся и подал знак, чтобы уносили еду. Дворецкий поклонился и вышел.
Денис: «Надо бы выйти на воздух.… Станет легче…» Баскервиль с трудом поднялся из дубового с кожей готического кресла и направился в сад. Дорогой из каминного зала Баскервиль-холла в недавно выстроенную беседку он думал о гемикрании, о подавленном недавно бунте на оловянных рудниках, о Великом Восстании и о своей собаке, староанглийской мастифке Боське. Лет шесть назад, когда Хьюго только принёс щенка в холл с собственной псарни, его звали Васко, но со временем имя превратилось в «Воска», а затем в «Боська». Боська была с хозяином и в горе, и в радости, поддерживала в трудную минуту. Только с ней Хьюго был собой. Но увы, прогулка не избавила милорда от ужасной головной боли. Голова как бы раскалывалась на две половины. Хьюго медленно вошёл в зал, уселся в кожаное готическое кресло и приказал подать бутылку токайского. Баскервиль медленно пил бокал за бокалом, слушая, как трещат поленья в камине. * ...фрыштык... - искаж. "фуршет"
Денис: Виноват: - Вы же знаете, сэр, как медленно идут к нам вести. Тридцатого января Карлу отрубили голову.
Морская звезда : Денис пишет: Вы же знаете, сэр, как медленно идут к нам вести. Тридцатого января Карлу отрубили голову Этого Карла я ещё давно запомнила Не каждому голову отрубают в мой день рождения... А вообще, очень-очень классно)) Жду продолжения
safomin25: Денис пишет: Третьего дня Карлу отрубили голову. - Да… - тяжело проговорил Хьюго. - Я ожидал этого. Но вот помяните моё слово, этот лорд-протектор долго не продержится. Его зарежут свои же сообщники…. Весьма любопытная идея - соотнести легенду о баскервильской собаке с событиями времен Кромвеля. То есть с казнью короля все общественные устои настолько пошатнулись, что бесовские силы высвободились и, вселяясь в зверей, стали нападать на людей. По сути в Англии началось подобиероссийского Смутного времени, причем хронологически почти параллельно.
Денис: safomin25 пишет: Весьма любопытная идея - соотнести легенду о баскервильской собаке с событиями времен Кромвеля. То есть с казнью короля все общественные устои настолько пошатнулись, что бесовские силы высвободились и, вселяясь в зверей, стали нападать на людей. По сути в Англии началось подобиероссийского Смутного времени, причем хронологически почти параллельно. Именно!
Денис: Кстати, Девоншир во время Великого Восстания практически всегда был верен королю: Красным отмечены роялисты.
maut: "на портрете есть дата - 1642 год" В то время как я вижу, девоншир был как раз за парламент.
Денис: maut пишет: В то время как я вижу, девоншир был как раз за парламент. А Лестрейд его знает, когда съели Баскервиля.... У меня он дожил до 14 марта 1649-го.
safomin25: maut пишет: "на портрете есть дата - 1642 год" Что за люди эти Баскервили! В стране - гражданская война, а они свои портреты заказывают. Тогда ведь портрет стоил как хорошая лошадь, если не дороже.
Денис: safomin25 пишет: Что за люди эти Баскервили! В стране - гражданская война, а они свои портреты заказывают. О да! Итак, окончательная редакция главы: II. Хьюго Баскервиль. В чёрном плаще и белом вышитом воротничке с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа раннего весеннего месяца в каминный зал Баскервиль-холла вышел известнейший помещик Девоншира Хьюго Баскервиль. Более всего на свете помещик ненавидел запах овсяной каши, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать его с рассвета. Помещику казалось, что овсяный запах источают тисы и вереск в саду, что к запаху кожаного готического кресла примешивается проклятая овсяная струя. От флигелей в тылу холла, где располагалась кухня, заносило дымком в зал через камин, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что уже начали готовить обед, примешивался все тот же жирный овсяный дух. Помещик горько вздохнул и уселся в дубовое с кожей кресло. «О боги, боги, за что вы наказываете меня?.. Да, нет сомнений, это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь... гемикрания, при которой болит полголовы... от нее нет средств, нет никакого спасения... » Скрипнула дубовая дверь, и дворецкий в ливрее вошёл в зал, неся супницу китайского фарфора, и направился к столу. Из супницы раздавался тот самый дух, столь ненавидимый помещиком. - Что на завтрак? – тяжело спросил Хьюго, вымученно глядя на дворецкого. Это был человек средних лет, по имени Джеймс Бэрримор. Он верой и правдой служил семейству Баскервилей уже двадцать пять лет, сменив на своём посту представителя семьи Аддингтонов, дворецких Холла на протяжении двухсот лет. Он помнил Хьюго Баскервиля ещё с детства и относился к нему по-доброму. Помещик тоже не ссорился с дворецким. - Овсяная каша, милорд, - ответил Бэрримор. - Я так и думал, - вздохнул Баскервиль и медленно принялся есть кашу из деревянного, украшенного резьбой блюда. Голова как будто раскалывалась надвое. - Какие новости, Бэрримор? – медленно, тяжело спросил Хьюго. - Практически никаких, милорд. Приём у герцога и герцогини Девонширских будет в пятницу, особый фрыштык* – только ве… - Про фрыштык я помню, - прервал его милорд. – Что в Лондоне? - Вы же знаете, сэр, как медленно идут к нам вести. Третьего дня Карлу отрубили голову. - Да… - тяжело проговорил Хьюго. - Я ожидал этого. Но вот помяните моё слово, этот лорд-протектор долго не продержится. Его зарежут свои же сообщники…. Тут он осёкся и подал знак, чтобы уносили еду. Дворецкий поклонился и вышел. «Надо бы выйти на воздух.… Станет легче…» Баскервиль с трудом поднялся из дубового с кожей готического кресла и направился в сад. Дорогой из каминного зала Баскервиль-холла в недавно выстроенную беседку он думал о гемикрании, о фрыштыке, о подавленном недавно бунте на оловянных рудниках, о Великом Восстании и о своей собаке, староанглийской мастифке Боське. Лет шесть назад, когда Хьюго только принёс щенка в холл с собственной псарни, его звали Васко, но со временем имя превратилось в «Воска», а затем в «Боська». Боська была с хозяином и в горе, и в радости, поддерживала в трудную минуту. Только с ней Хьюго был собой. Сидя в беседке, Баскервиль вспоминал о недавней охоте, когда его верная собака затравила двух медведей, снова вспомнился бунт на рудниках, и события сорок второго года, и много чего ещё. Хьюго сидел, любуясь на вечнозелёные верески и сплётшиеся меж собой тисы. Но увы, прогулка не избавила милорда от ужасной головной боли. Голова как бы раскалывалась на две половины, и ничего от этого не спасало. От беседки, от каменных львов в саду, от тисов в старой аллее – отовсюду несло жирным, противным запахом овсяной каши. Хьюго медленно вошёл в зал, уселся в кожаное готическое кресло и приказал подать бутылку токайского. Баскервиль медленно пил бокал за бокалом, слушая, как трещат поленья в камине. Опьянённый, нахально скалясь, помещик глядел через окно на болота, затем на луну, неуклонно подымающуюся вверх над болотными тисами, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы уйти. Уйти из зала, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Боську, пожаловаться ей на гемикранию. И мысль об яде, о смерти вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове аристократа. На вересковые пустоши медленно опускался вечер. Хьюго сам не заметил, как опустошил полбутыли. Увы, и это не помогло – гемикрания не хотела отступать. Тогда Хьюго приказал подать ирландского виски. Это-то и было главной ошибкой, приведшей к весьма прискорбным последствиям. Виски, соединившись с токайским вином, разжёг в больной голове Хьюго сатанинский огонь и, повинуясь этому пламени, он вскочил на коня, свистнул собаку и полетел по тисовой аллее навстречу луне, весь окутанный вечерним сумраком. Мрачный всадник летел по вересковым пустошам, не глядя вокруг, не слыша оглушительного лая верной мастифки, летел за туманом, опьянённый виски, токайским и свежим вечерним воздухом. Конь под ним хрипел, собака выла, голова пребывала в алкогольной прострации. Вылетев из калитки, он хорошенько пришпорил коня и полетел по окрестностям Гримпенской Лужи. Пролетев около полумили, Баскервиль остановился и огляделся по сторонам. Он смотрел мутными глазами на видневшуюся вдали ферму и молчал, мучительно вспоминая, зачем он летел по тропинке навстречу луне и какие еще никому, кроме себя, не нужные деяния ему предстоит совершить. Конь встал на дыбы и понёсся к ферме по велению своего хозяина. Остановившись у плетёной изгороди, Хьюго заглянул в окно хижины какого-то фермера. Тут дверца приоткрылась, и во двор вышла девица. Она дожидалась своих братьев и отца-фермера. Дальнейшее происходило как в тумане. Хьюго не помнил, как соскочил с коня, как ворвался на ферму, как перекинул через седло несчастную девицу и помчался в Баскервиль-холл, объятый ночным мраком. Нескончаемые тисы у дороги сливались в глазах у помещика в единую серую полосу. Он не думал о том, что оставил Боську где-то у беседки, не слышал редких воплей девицы, не до конца вошедшей в своё положение, не видел возвышающегося на горизонте Холла, освещённого серебристой луной. В голове стучало, клокотало, вопило: «О боги, яду мне, яду…» Надвигающаяся чёрная бархатная пелена ночи, мрачное мычание выпей в глубине Гримпенской Лужи, медленно приближавшийся собачий вой оказывали на милорда тягостное впечатление. В голове у него начало закипать нечто вроде овсяной каши, и отвратительный её дух снова ударил в нос Хьюго. Вдалеке, на тёмной террасе Холла засверкали огоньки факелов. Это съехались на особый фрыштык немногочисленные дружки Хьюго. Баскервиль нервно усмехнулся, и пришпорил коня, стараясь как можно скорее долететь до террасы своей фамильной вотчины. Вдруг произошло нечто странное и ужасное. Послышалось ужасное рычание, вдалеке вспыхнули сверкающие огоньки глаз, и помещик увидел летящую ему навстречу Боську. Хьюго мрачно улыбнулся и остановил коня. Это было опаснейшей для него ошибкой. Боська видела всё – и девицу, перекинутую через седло, и зловещую физиономию Хьюго, и далёкие факелы съехавшихся на фрыштык. И она осознала – хозяину плохо, хозяин сошёл с ума и натворил бед. И ещё натворит, если его не остановить. Хьюго слез с коня и протянул Боське руку в кружевном манжете. Через секунду мастифка повалила хозяина, с остервенением вцепилась в манжет и сомкнула свои мощные челюсти. Хьюго страшно захрипел…. ….Двадцать всадников с факелами неслись по тисовой аллее к белеющей вдали беседке. Храпящие кони, ещё недавно летевшие по дороге на поиски Хьюго, забывшего про гостей и фрыштык, вдруг остановились и отпрянули. Перед глазами ещё недавно столь весёлых гуляк открылась ужасающая картина. В черном, испачканном болотной грязью и кровью, плаще и изодранном вышитом воротничке с кровавым подбоем, с прокушенным насквозь горлом, лежал пятый представитель знатнейшего девонширского рода, всадник Хьюго Баскервиль. А над его растерзанным телом.… Над его растерзанным телом стояла огромная чёрная собака. Она бесстрашно, гордо глядела на пребывавшую в обмороке ужаса девицу, на дружков своего бывшего хозяина, и устрашающе выла… Было уже где-то около полуночи. *... фрыштык... - искаж. нем. - завтрак, фуршет.
safomin25: Не совсем соответствует Канону, в смысле отсуствия побега девицы, но Денис пишет: Боська видела всё – и девицу, перекинутую через седло, и зловещую физиономию Хьюго, и далёкие факелы съехавшихся на фрыштык. И она осознала – хозяину плохо, хозяин сошёл с ума и натворил бед. И ещё натворит, если его не остановить. ... но трактовка оргинальная
Денис: safomin25 пишет: Не совсем соответствует Канону, в смысле отсуствия побега девицы, Сергей Анатольевич, это же легенда. А если мы будем принимать легенду за исторический источник... safomin25 пишет: но трактовка оргинальная А то!
safomin25: safomin25 пишет: всадник Хьюго Баскервиль Замечание - то, что Понтий Пилат был "всадником" - указание на его сословную принадлежность в Римской империи, где были патриции (наследственная аристократия), плебеи (ну, плебс) и некое промежуточное сословие "всадники" - они могли служить в армии на командных должностях, занимать государственные должности, причем и такие высокие, как прокуратор (наместник в провинции), а таких людей на всю империю было человек десять - по числу провинций. Но при этом у них не было всех привелегий патрициев - главная из которых- право заседать в Сенате. А вообще - Вы очень удачно вышли на Хъюго, о котором только известно, что он был беспутным. И еще этот 1642-год... Тут мне что-то подсказывает, что Хъюго был чернокнижником, занимавшимся колдовством,и , в том числе - опытами по обращению зверей в людей и наоборот. И вот он выводит такую собаку, которой передает человеческие качества и, по ошибке, сострадание. И, видя, что ее создатель плохо ведет себя, собака, как может восстанавливает справедливость. И потом - эта девица... Думаю, она нужна была Хъюго для опытов - мужскую особь он уже вывел (причем используя для этого кого-то из семьи Бэрриморов), собирался вывести и женскую, для этого ему и нужна была девица. И что-то он уже над ней такое сделал, что собака (собак), взревновал(а) Хъюго к ней, как к женской особи, и вступила в нормальный процесс естественного отбора. ... А то у Вас Хъюго с бодуна куда-то помчался, девицу зачем-то в дом притащил. А так - есть мотивация. Остались записи Хъюго, которые стал искать Стэплтон. Записи, естественно, обнаружил доктор Мортимер, и спрятал их в... У меня есть своя версия - где, но мне интересно было бы узнать и Вашу.
Денис: safomin25 пишет: и некое промежуточное сословие "всадники" Знаю я про это сословие. Но у меня слово приняло исконно современный смысл. safomin25 пишет: ... А то у Вас Хъюго с бодуна куда-то помчался, девицу зачем-то в дом притащил. А так - есть мотивация. Про Понтия Пилата была только одна глава? Нет. Так же и про Баскервиля. Только хронологический порядок несколько нарушится..... Ну, и магистр V уже заготовил объяснения на этот счёт. Ждите III главу.
maut: maut пишет: "на портрете есть дата - 1642 год" 1647 Путаю всех и вся.
Денис: maut пишет: Путаю всех и вся. Ну.... А я ужо написал, что Хью завёл Босю в 1642-ом..... Такая красивая была версия....
maut: Денис пишет: А я ужо написал, что Хью завёл Босю в 1642-ом..... Так и пущай. На портрете-то кошка, а не Бося.
Денис: maut пишет: Так и пущай. На портрете-то кошка, а не Бося. А если допустить, что есть ЕЩЁ ОДИН портрет? 42-го года?
Денис: III. Доказательство − Да, было около полуночи, досточтимый доктор Мортимер, − сказал магистр. Антрополог провел рукою по лицу, как человек только что очнувшийся, и увидел, что на Гримпенской Луже вечер. Небо над Девонширом как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо легче, и голоса под тисами звучали мягче, по-вечернему. "Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?.. − подумал Мортимер в изумлении, − ведь вот уже и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?» Но надо полагать, что все-таки рассказывал магистр, иначе придется допустить, что то же самое приснилось и Баскервилю, потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца: − Ваш рассказ чрезвычайно интересен, магистр, хотя он и совершенно не совпадает с легендой. − Помилуйте, − снисходительно усмехнувшись, отозвался таинственный энтомолог, − уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в легенде, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на эту вашу легенду как на исторический источник… − он еще раз усмехнулся, и Баскервиль осекся, потому что буквально то же самое он говорил Мортимеру, идя с тем по тисовой аллее к Гримпенской Луже. − Это так, − заметил сэр Чарльз, − но вот только позвольте разъяснить одну деталь. Вот этот ваш Хьюго напился токайского, поскакал спьяну черт его знает куда, девицу зачем-то в дом притащил.… А для чего, спрашивается? Какая мотивация? – Ну, что вы! – насмешливо ответил иностранец. – Тут картина фосфором! Вы ведь в курсе, что этот Хьюго был человек беспутный. Но у меня есть сведения, что он был к тому же чернокнижником, занимался колдовством, и даже проводил опыты по обращению зверей в людей и наоборот. И мастифка Боська – его детище. А скакал он за новым биоматериалом. Сэр Чарльз несколько опешил. – Боюсь, что никто не может подтвердить, что и то, что вы нам рассказывали, происходило на самом деле. − О нет! Это может кто подтвердить! − начиная говорить ломаным языком, чрезвычайно уверенно ответил магистр и неожиданно таинственно поманил обоих приятелей к себе поближе. Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся: − Дело в том… − тут магистр пугливо оглянулся и заговорил шепотом, − что я теперь являюсь владельцем пресловутой собаки. И она мне всё и рассказала, и как Хьюго опыты проводил, и как он с дворецким разговаривал, и как она его загрызла, но только тайно рассказала, на ушко, так сказать, так что прошу вас − никому ни слова и полный секрет!.. Тсс! Наступило молчание, и Баскервиль побледнел. − Вы… вы сколько времени в Гримпене? − дрогнувшим голосом спросил он. − А я только что сию минуту приехал в Гримпен, − растерянно ответил странный магистр, и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что в них блестят искорки сумасшедшего веселья. "Вот тебе все и объяснилось! − подумал сэр Чарльз в смятении, − приехал сумасшедший немец или только что спятил на Гримпенской Луже. Вот так история!» Да, действительно, объяснилось все: и страннейшие речи о собаке и Хьюго, и дурацкие замечания про фрыштыки и фосфор, и предсказания о том, что голова будет откушена, и все прочее − магистр был сумасшедший. Баскервиль тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Мортимеру, − не противоречь, мол, ему, − но растерявшийся доктор этих сигналов не понял. − Да, да, да, − возбужденно говорил сэр Чарльз, − впрочем, все это возможно! Даже очень возможно, и Хьюго Баскервиль, и собака, и опыты, и тому подобное.… А вы одни приехали или с супругой? − Моя жена прибудет несколько позже, − разухабисто ответил энтомолог. − А где же ваши вещи, магистр? − вкрадчиво спрашивал Баскервиль, − в Меррипите*? Вы где остановились? − Я? Нигде, − ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая глазами по Гримпенской Луже. − Как? А… где же вы будете жить? − В вашей квартире, − вдруг развязно ответил иностранец и подмигнул. − Я… я очень рад, − забормотал Баскервиль, − но, право, у меня вам будет не очень удобно… У меня овсянка на завтрак… А в Меррипит-хаусе чудесные комнаты, все приезжие его снимают… − Ну что, Боськи нет? − вдруг весело осведомился больной у доктора Мортимера. − Да… − Не противоречь! − одними губами шепнул Баскервиль, обрушиваясь за спину магистра и гримасничая. − Нету никакой Боськи! − растерявшись от всей этой муры, вскричал доктор Мортимер не то, что нужно, − вот наказание! Перестаньте вы психовать. Тут безумный расхохотался так, что в камышах у Гримпенской Лужи бухнула выпь. − Ну, уж это положительно интересно, − трясясь от хохота, проговорил энтомолог, − что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! − он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность − раздражился и крикнул сурово: − Так, стало быть, так-таки и нету? − Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, магистр, − бормотал Баскервиль, опасаясь волновать больного, − вы посидите минуточку здесь с Мортимером, а я только сбегаю на угол, на почту, а потом мы вас проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете окрестностей… План Баскервиля следует признать правильным: нужно было добежать до почтового отделения и сообщить в находящийся там полицейский участок о том, что вот, мол, приезжий из-за границы энтомолог сидит на Гримпенской Луже в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха. − На почту? Ну что же, идите, − печально согласился больной и вдруг страстно попросил: − Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что Боська существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено. − Хорошо, хорошо, − фальшиво-ласково говорил Баскервиль и, подмигнув расстроенному доктору, которому вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца, устремился к выходу с тисовой аллеи. А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел. − Многоуважаемый сэр Чарльз! − крикнул он вдогонку Баскервилю. Тот вздрогнул, обернулся, а магистр прокричал, сложив руки рупором: − Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему племяннику в Вакувер? И тут передернуло Баскервиля. Откуда же сумасшедший знает о существовании племянника? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано. Ах, до чего странный субъект. На почту! Сейчас же на почту! Его быстро разъяснят! И, ничего не слушая более, Баскервиль побежал дальше. Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялась знойная дамочка латиноамериканской наружности в прогулочном платье и широкополой шляпке. − На почту направляетесь, сэр? – звучным сопрано осведомилась дамочка, − сюда проходите! Прямо, и выйдете куда надо… Баскервиль несколько подивился, и продолжил путь. Вот тут-то и начались прискорбные события. Вновь послышалось какое-то цоканье, и из холодного вечернего сумрака выступила белая фосфорическая маска, в точности та самая, что тогда при свете солнца вылепилась из жирного зноя. Только сейчас она был уже не воздушная, а обыкновенная, материальная. Сэр Чарльз так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять. Глупое совпадение же зарычало, секунду подумало и бросилось к помещику. У того нехорошо засосало под ложечкой. И тут как будто ударило в голову. Незнакомец.… Перед глазами Баскервиля пронеслись фамильные портреты.… Вот Хьюго Баскервиль… Хьюго… Магистр…. Фосфорическое существо неуклонно приближалось…. Тут в мозгу помещика кто-то отчаянно крикнул − "Неужели?.." Еще раз, и в последний раз, мелькнула фосфорическая маска, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно. Псина накрыла сэра Чарльза, и под решетку тисовой аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по вересковым пустошам. Это была откушенная голова Баскервиля. *...в Меррипите.... - В Меррипит-хаусе, куда АКД поселил Стэплтона.
Денис: Так а чего, никому не понравилось?
maut: Наоборот, все в восхищении. /Немом
Денис: maut пишет: Наоборот, все в восхищении. /Немом Мерси, maut
любитель: Денис, класс! Давно так не смеялась, особенно хорошо получилось с "дамочкой". И замечательно придумано с портретами. Только почему Денис пишет: Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору
Денис: А............ Вот леший! Запечатал строчку из оригинала.....
Денис: Тут у самого выхода на вересковые пустоши со скамейки навстречу сэру поднялась знойная дамочка латиноамериканской наружности в прогулочном платье и широкополой шляпке. − На почту направляетесь, сэр? – звучным сопрано осведомилась дамочка, − сюда проходите! Прямо, и выйдете куда надо… Баскервиль несколько подивился, и продолжил путь. Вот так как-то.
любитель: Хорошо!
Денис:
Денис: Между прочим, в этот день Оливер Кромвель был назначен лордом-протектором Англии. По этому поводу - небольшая картинка.... Иллюстрация, тэсэзэть....
safomin25: Денис пишет: что я теперь являюсь владельцем пресловутой собаки. И она мне всё и рассказала, Собачку говорящую посмотреть.... Денис пишет: даже проводил опыты по обращению зверей в людей и наоборот. ...об этом свидетельствуется в хрониках ученого монаха Борменталя. А, кстати, кто написал Мортимерову рукопись - об этом ничего неизвестно?
Денис: safomin25 пишет: ...об этом свидетельствуется в хрониках ученого монаха Борменталя. Слухайте, а вы мне отличную идею подкинули!
Денис: safomin25 пишет: Собачку говорящую посмотреть.... Так это ж мистическое произведение!
safomin25: Денис пишет: Собачку говорящую посмотреть.... ...Так это ж мистическое произведение! А точнее - небольшой фргамент из холмсобреда по "Собачьему сердцу"... Денис пишет: Слухайте, а вы мне отличную идею подкинули! Ну дык. Не первый раз лапти плетем.
maut: safomin25 пишет: А, кстати, кто написал Мортимерову рукопись - об этом ничего неизвестно? Очень даже известно. Написано рукой Хьюго Баскервиля для сыновей Роджера и Джона, и приказываю им держать все сие в тайне от сестры их, Элизабет
Денис: maut, опередили вы меня...
maut: Голод Желание поделиться знанием сильнее мужской солидарности.
safomin25: maut пишет: приказываю им держать все сие в тайне от сестры их, Элизабет Вот, еще и сестра Элизабет была, которая ничего не должна был знать. А почему?
Денис: safomin25 пишет: Вот, еще и сестра Элизабет была, которая ничего не должна был знать. А почему? Похоже, мы тут "Собаку" по-новой пишем...
safomin25: Денис пишет: Похоже, мы тут "Собаку" по-новой пишем... Я уже говорил, что по "конспекту" мортимеровой рукописи можно неплохо развернуться. Хотя бы и на том, что как тут выяснилось, события происходили во времена Кромвеля, а их принято считать в истории Англии не совсем нормальными. Кстати, о сестре Элизабет - почему-то историю собаки нельзя было доверять женщинам. Может быть, потому, что в роду Баскервилей существовал способ превращения в собак только для женщин. И - наоборот.
Денис: safomin25 пишет: то по "конспекту" мортимеровой рукописи можно неплохо развернуться. Хотя бы и на том, что как тут выяснилось, события происходили во времена Кромвеля, а их принято считать в истории Англии не совсем нормальными. Скорее даже СОВСЕМ НЕ нормальными.
safomin25: Денис пишет: Скорее даже СОВСЕМ НЕ нормальными. Возьмем например, вопрос о Коста-Рике. Стэплтон женился именно на костарианке, потому чтот Бэрил была причастна к культу вуду, а это ему было нужно для опытов. Кстати, не исключено, что кто-то из Баскервилей бежал от режима Кромвеля в Америку и очутился на Коста-Рике.
Денис: safomin25 пишет: Кстати, не исключено, что кто-то из Баскервилей бежал от режима Кромвеля в Америку и очутился на Коста-Рике. ... в тёплые руки испанских завоевателей, ага.... А сурьёзно - отец Джека, Роджер в К-Р и укатил.
Денис: Вот ещё одна картиночка:
safomin25: Денис пишет: ... в тёплые руки испанских завоевателей, ага.... Любопытно, любопытно - испанская инквизиция в колониях....Сказался предателем дела короля... А, кстати, как испанцы относились к Кромвелю? Денис пишет: А сурьёзно - отец Джека, Роджер в К-Р и укатил. А еще сурьезнее - а зачем именно в Коста-Рику? На британской территории ему грозил арест? За что?
Денис: safomin25 пишет: А еще сурьезнее - а зачем именно в Коста-Рику? На британской территории ему грозил арест? За что? А кто его знает? Ещё картинка :
Денис: Слабонервным просьба не смотреть!
Лоттик Баскервилей: safomin25 пишет: А еще сурьезнее - а зачем именно в Коста-Рику? Статистика показывает, что Коста-Рика - самая счастливая страна в мире. Решил капнуть дёгтя в бочку мёда))))
Денис: IV. Неудавшаяся погоня. Доктор Мортимер как упал на скамейку, не добежав до калитки, так и остался на ней. Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались − с несчастным доктором приключилось что-то вроде паралича. Антрополог бросился бежать к калитке, как только услыхал ужасающий вой, и видел, как голова подскакивала на вересковых пустошах. От этого он до того обезумел, что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшего магистра он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что вот только что он говорил с сэром Чарльзом, а через минуту − голова… И вдруг неожиданно на утоптанном и изрядно подтаявшем апрельском снегу, невдалеке от распростёртого тела Баскервиля, которому сегодня ой как не повезло, Мортимер увидел нечто, что произвело в его голове грандиозную встряску. Это были следы огромной собаки. − Собака… Собака?.. − забормотал доктор, тревожно озираясь, − позвольте, позвольте… К слову «собака» привязались слова «фосфор» и «фрыштык», а затем почему-то «Хьюго Баскервиль». Хьюго антрополог отринул и стал вязать цепочку, начиная со слова «собака». И цепочка эта связалась очень быстро и тотчас привела к сумасшедшему магистру. Не оставалось даже зерна сомнения в том, что таинственный энтомолог точно знал заранее всю картину ужасной смерти Баскервиля. Тут две мысли пронизали мозг Мортимера. Первая: "Он отнюдь не сумасшедший! Все это глупости!", и вторая: "Уж не подстроил ли он это сам?!» Но, позвольте спросить, каким образом?! − Э, нет! Это мы узнаем! Сделав над собой великое усилие, врач поднялся со скамьи и бросился назад, туда, где разговаривал с магистром. И оказалось, что тот ушел. Джеймс Мортимер ахнул, глянул вдаль и тут увидел неизвестного. Тот был уже у выхода на вересковые пустоши, и притом не один. Под ручку с ним шла знойная дамочка латиноамериканской наружности в прогулочном платье и широкополой шляпке. Но это еще не все: третьей в этой компании оказалась неизвестно откуда взявшаяся собачища, громадная, черная, как сажа и притом со странной фосфорической маской на морде. Тройка двинулась по направлению к Гримпенской Луже. Доктор устремился за злодеями вслед и тотчас убедился, что догнать их будет очень трудно. Троица подошла к самой топи и пропала неизвестно куда, будто растворилась. Мортимер устремился вперёд и принялся более активно, чем когда-либо, бродить по вересковым пустошам, заглядывая под каждый кустик и внимательно исследуя немногочисленные камыши. Распугав десятка два выпей и порядком извазюкавшись и ободравшись, он понял, что таинственного энтомолога найти возможным не представляется. Вернувшись на место происшествия, незадачливый антрополог встретил дворецкого Бэрримора. Он наклонился над головой сэра Чарльза, сжимая в руках восковую свечу. - Добрый вечер, сэр, - произнёс дворецкий подбегающему доктору Мортимеру. - Здравствуйте, Бэрримор! – прокричал запыхавшийся доктор. – Вы…вы это видели?! - Да, сэр, - невозмутимо сказал Бэрримор. – Ужасно. - Да я не об этом! – в сердцах воскликнул антрополог. – Магистра, магистра не видели? - Нет, сэр. Но я хотел бы знать, о ком…. - А, чччерт! – выругался Мортимер. – Леший его знает что такое! Но ничего.… В Лондоне его разъяснят! Бэрримор! - Да, сэр, - удивлённо отозвался дворецкий. - Когда отправляется утренний поезд до Лондона? - В шесть тридцать, сэ…. - Отлично! – вскричал антрополог, нервно взглянув на карманные часы. – Сейчас как раз шесть. Перкинс! Перкинс! И доктор вскачь полетел к Баскервиль-холлу. Там ополоумевший Мортимер в течение десяти минут перебудил всех. Сначала он забежал на кухню и сообщил ужасную весть судомойке (в результате чего имущество Баскервилей уменьшилось на двадцать пять тарелок, фарфоровую супницу и две кофейных чашки). Затем ему повстречалась жена дворецкого, малахольная Элиза, которая вытирала пыль с буфета (бутылка кларету из буфета ужасного сообщения доктора, увы, не перенесла), а в довершение всего антрополог разбудил возницу и заставил его запрягать коней. - Вот дьявол-то! – заворчал Перкинс. - Вечно взбредёт этим баринам какая-то ерунда с утра пораньше…. Поругавшись для приличия ещё минут пять, кучер кинул лошадям своё зычное «Но!», и через полчаса доктор Мортимер уже бегал по перрону, выглядывая подходящий поезд… *** …Усевшись на лавку в лондонском экспрессе и несколько успокоившись, Мортимер попытался ещё раз привести мысли в порядок и выяснить, что же всё-таки произошло. В результате его измышлений выходило вот что: некто V, весьма подозрительная личность, магистр энтомологии («Знать бы ещё, что это такое» – подумал Мортимер), владелец собаки, лично видавшей Хьюго Баскервиля, и женатый к тому же на знойной дамочке латиноамериканской наружности, приехал зачем-то на Гримпенскую Лужу, наговорил чепухи про загрызаемость и питбулей Вицлипуцли, затем натравил (иначе и не скажешь) на сэра Чарльза свою собачищу и скрылся в неизвестном направлении. Короче говоря, бред. Антрополог помыслил и понял, что без известного в Лондоне детектива, Шерлока Сигеровича Холмса тут не обойтись. Пассажиры же с интересом глядели на Мортимера. Потерявший где-то в окрестностях Гримпенской Лужи свою кепку, в испачканной болотной грязью и с зацепившимся за карман вереском толстовке и с разодранной щекой гражданин, разговаривающий сам с собой, представлял собой зрелище странное. Пассажиры шушукались и вертели пальцем у виска. Мелькавшие за окном пейзажи и удивлённые пассажиры не интересовали антрополога. Он думал об энтомологе, фосфоре и Хьюго Баскервиле…. … Ещё по дороге на вокзал Мортимер заскочил в Лефтер-холл, к полоумному старику Френкленду, сутяге и склочнику и сообщил ужасную новость. Старик зашевелился, забормотал, крякнул от описания фосфорического кошмара и, поднявшись с кресла, пошаркал на балкон. - Куда это вы? – нервно спросил тогда Мортимер. - Собачку светящуюся посмотреть, - прошамкал Френкленд в ответ. И теперь, убаюканный мерным покачиванием поезда, увидел Мортимер страннейшую картину: огромная собачища пожирала во тьме баскервильскую голову, а сутяга Френкленд смотрел на это дело в телескоп и как-то нехорошо посмеивался… *** …Поезд остановился на вокзале Ватерлоо. Доктор выскочил из поезда и полетел по улицам Лондона, выясняя, где Бейкер-стрит. Редкие прохожие шарахались от него, как от зачумлённого, и переходили на другую сторону улицы. Вскоре Мортимер понял, что помощи ему не добиться, и тогда стал просто шататься по Стрэнду, выглядывая таблички на перекрёстках. Улицы кружились у доктора перед глазами, заваривая в его голове подобие овсяной каши. Сначала освещенная магистраль − Стрэнд, потом переулок, потом ещё какая-то улица и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. Мортимер попробовал вернуться назад, но безуспешно. Подзабывший лондонскую топографию доктор смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что Бейкер-стрит почему-то должна пересекаться с Оксфордским Прешпектом. Неизвестно какими путями пробравшись на Оксфорд-стрит, Мортимер принялся прочёсывать все её перекрёстки. Вот только это ничего не дало. Перекрёстка с Бейкер-стрит не существовало*. В каком-то пустынном безотрадном переулке доктор оглянулся, мучительно соображая, как-таки пройти на Бейкер-стрит, но безуспешно. Тогда Джеймс твердо сказал самому себе: − Ну конечно, надо бежать к Темзе! Вперед! Следовало бы, пожалуй, спросить антрополога, почему он полагает, что Бейкер-стрит следует искать именно на Темзе, а не где-нибудь в другом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому. Омерзительный переулок был совершенно пуст. Через самое короткое время можно было увидеть доктора Мортимера на гранитных ступенях у самой Темзы, невдалеке от Палаты Общин. Побегав по набережной ещё с полчаса, Мортимер сказал сам себе: - Какой же я осёл! Ведь надо было взять кэб! Разнесчастный доктор стал ловить кэб, но когда уже десять упряжек пролетели мимо, а одиннадцатый кэбмен нецензурно обругал беднягу, понял, что это пустая затея. Тут на набережной ему встретился какой-то суровый человек в чёрных очках. Тот несколько подивился виду Мортимера, а затем детально объяснил, как пройти на Бейкер-стрит, которую странный гражданин именовал почему-то Цветочной**. Мортимер его поблагодарил и бросился по указанному адресу. Город уже жил утренней жизнью. В пыли пролетали, тревожно гудя, омнибусы, в коих восседали какие-то мужчины. Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов несло омлетом с ветчиной и напевами из «Волшебной флейты» Прохожие по-прежнему обращали на доктора внимание и оборачивались. Доктор краснел от своего неопрятного вида и виновато пробирался к дому номер 221-б. Пугливо озираясь, он бросился к свежеотштукатуренному особнячку, из окон которого пахло яичницей и мясом, и какой-то весёлый голос напевал ненавистное «Та-рья-та-та-та-та-та-та-та….***» Это и был дом 221-б по Улице Пекарей. Примечания: *… Перекрёстка с Бейкер-стрит не существовало…. - С Оксфорд-стрит Улица пекарей не пересекается. Чтобы попасть на Бейкер-стрит, нужно свернуть на Орчард, которая уже плавно переходит в Бейкер. **… именовал почему-то Цветочной… - здесь обыгрываются «17 мгновений весны». Улица Яуниела в Риге сыграла и Бейкер-стрит, и Блюменштрассе. ***…. ненавистное «Та-рья-та-та-та-та-та-та-та….»…. – мотив из «Волшебной флейты», напетый Виталием Соломиным в первой серии ПШХ.
Морская звезда : Тут на набережной ему встретился какой-то суровый человек в чёрных очках. Тот несколько подивился виду Мортимера, а затем детально объяснил, как пройти на Бейкер-стрит, которую странный гражданин именовал почему-то Цветочной и какой-то весёлый голос напевал ненавистное «Та-рья-та-та-та-та-та-та-та….***» Очень нравится Обычно не люблю читать много текста по интернету, но это того стоит
Денис: Морская звезда , Спасибо большое)
safomin25: Денис пишет: по Улице Пекарей. Тут уже обсуждалось, со сылкой на Св. Чернова, что Бейкер- стрит называется не в честь пекарей, как таковых, а в честь человека, который носил фамилию "Бейкер"- Пекарь. Впрочем, для данной фантасмагории это большого значения не имеет. Денис пишет: - Собачку светящуюся посмотреть, - Узнаю брата Колю.
Денис: safomin25 пишет: Узнаю брата Колю. Ну дык... Не первый раз лапти плетём... (с)
любитель: Денис, у Вас очень хорошо получается, дерзайте дальше
Денис: Итак, вот ещё две главы, в качестве новогоднего подарка: V. Дело было на Бейкер-стрит Старинный двухэтажный дом терракотового цвета помещался в самой глубине дворика-колодца, отделенного от широкого проспекта резною чугунною решеткой. Небольшая площадка перед домом была вымощена брусчаткой, по которой ежедневно проходили десятки людей, нуждавшихся в помощи детектива. Дом назывался сначала "домом Шеридана" на том основании, что будто бы некогда им владел сын двоюродного племянника капитана Мэтьюза, с которым драматург некогда дрался на дуэли. Ну владел или не владел − мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакого двоюродного племянника ни у Мэтьюза, ни у Шеридана не было.… А впрочем, черт его знает, может быть, и был, не важно это! А важно то, что в настоящее время владел этим домом тот самый знаменитый детектив Шерлок Сигерович Холмс, к которому со всех ног летел на приём доктор Мортимер. С легкой руки лондонцев теперь никто не называл дом "домом Шеридана", а все говорили просто – «221б». Холмс разместился на Бейкер-стрит так, что лучше и уютнее не придумать. Квартирка его располагалась в бельэтаже, и обставлена была с истинно английским вкусом. Всякий, входящий в резиденцию сыщика, прежде всего знакомился невольно с гравюрами, изображавшими военный транспорт «Оронтес*», солдатские казармы и сестёр милосердия, появившимися здесь с лёгкой руки доктора Дж. Х. Ватсона, друга и помощника Холмса; а также вырезками из «Панча**», которыми были увешаны стены лестницы, ведущей во второй этаж. На дверях первой же комнаты в этом верхнем этаже виднелась крупная надпись «Dr. J. H. Watson», и тут же висела картинка, изображавшая события на бурских фронтах. На дверях комнаты № 2 было написано что-то не совсем понятное: «Безвозмездная юридическая помощь. Стучать три с половиной раза». Слово «безвозмездная» при этом было зачёркнуто. Следующая дверь несла на себе краткую надпись "Marta Hudson". Здесь квартировалась домоправительница миссис Хадсон, на которой возлежали уборка, приготовление пищи и получение корреспонденции. В общем, жизненный уклад на Улице Пекарей устраивал всех. Пройдя все коридоры, двери и лестницы, можно было оказаться в залитой светом гостиной. Там у солидного, сверкающего перламутровым блеском камина стояли два весьма приличных ушастых кресла. Неподалёку стоял обеденный стол, накрытый по высшему разряду. У непривычного человека могли от одного его вида пойти слюнки – здесь были и фарфоровые мисочки с овсяной кашей, изрядно сдобренной патокой; и отборные куриные яйца, сваренные в мешочек; и шкварчащий омлет с ветчиной; и, наконец, лучшее в Лондоне седло барашка. Поэтому каждый гость Холмса проникался невольным уважением к его персоне. В тот час, когда ошалелый Мортимер носился по Вестминстерским улочкам, Шерлок Холмс и доктор Ватсон лишь только собирались трапезничать. В шесть часов тридцать минут по Гринвичу доктор Дж. Х. Ватсон вышел из своей комнаты и неторопливо спустился в гостиную, изучая по пути устройство афганских казарм и военный транспорт «Оронтес», и без того ему хорошо знакомые. За столом, поглядывая на резные напольные часы (презент от одного эрцгерцога***), сидел первый по величине европейский эксперт, мистер Шерлок Холмс. Настроение у него было прегадостное. Запасы табака «Амфора» в персидской туфле подошли к концу, а чековая книжка детектива томилась в столе у Ватсона, который всеми силами пытался отучить Холмса он его привычек. Увидев приближающегося доктора, сыщик швырнул персидскую туфлю в угол и сердито надул щёки. Ватсон, весело напевая «Та-рья-та-та-та-та-та-та-та-та», подошёл к столу и с самым невинным выражением лица уселся напротив товарища. «Веселится, шельма, - подумал товарищ. – Не понимает, каково оно – без табаку». Доктор усмехнулся в усы и обернулся. В дверном проёме расположилась миссис Хадсон – домоправительница и очень милая старушка, не сующая нос в чужие дела. В руках у неё был поднос, содержащий две чашки кофе, две тарелки со шкварчащей яичницей и яйца всмятку. Старушка прошествовала через гостиную и ловко разместила содержимое подноса на столе. Холмс увидал омлет и насупился ещё больше. Приглашение в ресторан «Феррари» было заперто в ящике стола, поэтому знакомство сыщика с перепелами и «Шато Рёз» отложилось на неопределённый срок. Ватсон же при виде омлета оживился и хищно гаркнул: - Сюда их! Детектив аж вздрогнул от неожиданности. Миссис Хадсон же улыбнулась и принесла доктору седло барашка а-ля натюрель в горшочке. Шерлок чуть не взвыл. Кто скажет что-нибудь в защиту зависти? Это чувство дрянной категории, но все же надо войти и в положение сыщика. Ведь то, что он видел за столом перед дымящейся яичницей, было не все и далеко еще не все. По справедливости, питание в доме у миссис Хадсон считалось самым лучшим в Лондоне. И когда тебе не достанется вкусное мясо в горшочке… Уверен я, что читатель понимает детектива как себя самого. Поэтому нет ничего удивительного в таком разговоре, который произошёл за завтраком в доме номер 221-б. − Где сегодня будете ужинать, Ватсон? − Что за вопрос, конечно, здесь, дорогой Холмс! Миссис Хадсон шепнула мне на ушко, что снова будет порционное седло барашка а-ля натюрель. Да ещё и ревеневый суп в придачу. Виртуозная штука! − Умеете вы жить, Ватсон! − со вздохом отвечал высокий, худой сыщик румяногубому человеку, рыжеусому, пышнощекому Ватсону-доктору. − Никакого уменья особенного у меня нету, − возражал Ватсон, − а обыкновенное желание жить по-человечески. Да и практика позволяет. − Ватсон, − вещал Холмс. – У нас приглашение в ресторан «Феррари» вторую неделю пропадает. Там можно поужинать. − Дорогой друг, − отвечал Ватсон, − представляю себе шефа ресторана «Феррари», пытающегося соорудить в промышленных масштабах домашнее седло барашка а-ля натюрель! Холмс вздохнул. - Я вот что подумал, Холмс, - произнёс вдруг доктор, - а почему бы не найти вам дамочку, а? Хорошую, красивую, хозяйственную? Будет вам седло барашка готовить, овсянку варить? А? Я вам даже пригласительный в ресторан отдам для такого случая… - Ватсон, - процедил Холмс, - вы не из Одессы часом? - С чего вы так решили? – удивился доктор. - А чего вы такой ушлый? Вечно всё опошлите… Ватсон осёкся и замолчал. Тут миссис Хадсон принесла-таки сыщику его порцию мяса, и дружба (а заодно и справедливость) была восстановлена. Друзья принялись уплетать седло барашка и мычать «Та-рья-та-та-та-та-та-та-та-та»…. И тут дверь в прихожую распахнулась, и некто весьма прыткий бросился по направлению к гостиной. − Однако, − проворчал Ватсон. – И покушать спокойно уже нельзя… − Хлопец, наверно, волнуется, − густым голосом отозвалась миссис Хадсон. – Пойду придержу парубка... И старушка направилась в коридор. − Позвольте! – послышалось из коридора. – Я к мистеру Холмсу! Вы пропустите меня? – Господа кушают, - философически заметила домоправительница. – Беспокоить их сейчас не рекомендуется… – Но вы не понимаете, мне очень на…. Холмс истерически усмехнулся. Ватсон же вздохнул и принялся за очередную проповедь. – Еда, Шерлок Сигерович, штука хитрая. Есть нужно уметь, а представьте себе — большинство людей вовсе есть не умеют. Нужно не только знать что съесть, но и когда и как. С точки зрения медицины…. – Мой друг! – ответил Холмс. – Если вы заботитесь о своем (да и моём) пищеварении, мой добрый совет — давайте не говорить за обедом о криминализме и о медицине. И — боже вас сохрани — не читайте до обеда английских газет. В них пишут откровенную чушь. - Гм.… Да ведь других-то нет. И что за чушь, позвольте осведомиться? - Не угодно ли, вчерашний выпуск. «Триумф инспектора Лестрейда». Называют здесь его лучшим инспектором Скотланд-Ярда. - Помилуйте, Холмс. Он же самодовольный осёл! - А я о чём? Подхалимы сидят в «Таймсе», как есть подхалимы. В фаворе он у них, карьерист чёртов. Взять бы его за грудки, да и.… Но нельзя… - А жаль! – грустно воскликнул Ватсон. - И мне жаль…. Тут Холмс задумался, затем вскочил со стула и с кликом команчей извлёк из-под башни часов плотно набитый кисет табаку. - Ага! – довольно произнёс сыщик, заталкивая табак в трубку. – Знал же, что есть запас… Ватсон скрипнул зубами, но ничего не сказал. - Миссис Хадсон! Этот бойкий товарищ ещё не ушёл? – спросил Шерлок, закуривая. - Рвётся, мистер Холмс! Говорит, очень надо… - Ну что ж, введите гражданина! Дверь открылась, и на пороге показался посетитель. Это был наш старый знакомый, доктор Джеймс Мортимер. Примечания: *…военный транспорт «Оронтес»…- корабль, на котором Ватсон прибыл из Афганистана. (см. Этюд) **… - вырезками из «Панча»… - известного карикатурного журнала викторианской Англии. ***… - презент от одного эрцгерцога… - тот, кто внимательно смотрел «Приключения принца Флоризеля», возможно, заметил, что часы в клубе самоубийц те же, что и на Бейкер–стрит.
Денис: VI. Поединок детектива и доктора Когда Мортимер вошёл-таки в гостиную дома номер 221-б, часы на главной башне парламента уже отзвонили половину одиннадцатого. Тут Холмс встрепенулся, и из весёлого курильщика мигом превратился в мыслителя, высеченного в мраморе позёра. Миссис Хадсон подала сыщику потрёпанную карточку визитёра. Детектив прочёл её, кашлянул и звучно, властно произнёс: − Здравствуйте, доктор. Доктор оглядел комнату, присвистнул и ответил: - Здрассте. Как откушали? – спросил он с ехидцей. − Славно! − сказал Шерлок Сигерович, возвращая старушке визитку, и обратился к Мортимеру: − Вы − антрополог? − Он самый, − мрачно ответил врач и впервые вдруг почувствовал какое-то необъяснимое отвращение к антропологии, и все выкопанные им на Гримпенской Луже черепа показались почему-то неприятными. Морща лицо, Джеймс, в свою очередь, спросил у детектива: − Вы − сыщик? На это Холмс предупредительно-вежливо наклонил голову. − И вы − здесь главный? − продолжал доктор. Детектив и на это поклонился. − Мне с вами нужно поговорить, − многозначительно сказал Мортимер. − Пожалуйста. Я для этого и нахожусь здесь, − отозвался Холмс. − Дело вот в чем, − начал антрополог, чувствуя, что настал его час, − Считая вас вторым по величине европейским экспертом… «Второй по величине европейский эксперт» поморщился, но ничего не сказал. – ...Меня в сумасшедшие вырядили, никто не желает меня слушать!.. − О нет, мы выслушаем вас очень внимательно, − серьезно и успокоительно вмешался Ватсон, − и в сумасшедшие вас рядить ни в коем случае не позволим. Это я вам говорю как врач. Мортимер несколько вздрогнул, а затем с жаром заговорил: − Так слушайте же: вчера вечером я на Гримпенской Луже встретился с таинственною личностью, иностранцем не иностранцем, который заранее знал о смерти сэра Чарльза Баскервиля и лично хозяином хьюжьей собаки является. Домоправительница и доктор Ватсон безмолвно и не шевелясь слушали Мортимера. Холмс же доедал жаркое из горшочка своего друга. – …Ну чего ж вы меня не слушаете? – трагически вопросил антрополог. − Хьюжьей? Хьюго, это – который Баскервиль, жил при Кромвеле? − спросил Холмс, щурясь на Джеймса и дожёвывая контрабандное мясо. − Тот самый. − Ага, − сказал Шерлок Сигерович, − а этот сэр Чарльз погиб сегодня ночью? − Вот же именно ему вчера при мне голову и откусило на Гримпенской Луже, причем этот самый загадочный гражданин… − Владелец хьюжьей собаки? − спросил Ватсон, отличавшийся большой понятливостью. − Именно он, − подтвердил Джеймс, изучая напольные часы, − так вот он сказал заранее, что голову ему откусят.… Так и говорит, мол «Боська вам откусит голову!» А ему и откусило как раз на этом месте! Как вам это понравится? − многозначительно осведомился Мортимер, надеясь произвести большой эффект своими словами. Но эффекта не последовало, и детектив очень просто задал следующий вопрос: − А кто же эта Боська? Этот вопрос немного расстроил Мортимера, лицо его передернуло. − Боська здесь совершенно не важна, − проговорил он, нервничая, − черт ее знает, кто она такая. Очевидно, и есть эта хьюжья собака. А важно то, что он заранее, понимаете ли, заранее знал о откушении! Вы меня понимаете? − Отлично понимаю, − серьезно ответил Холмс и добавил: − Не волнуйтесь и продолжайте. − Продолжаю, − сказал Джеймс, стараясь попасть в тон Шерлоку Сигеровичу и зная уже по горькому опыту, что лишь спокойствие поможет ему, − так вот, этот страшный тип, а он врет, что он консультант, обладает какою-то необыкновенной силой… Например, за ним погонишься, а догнать его нет возможности. А с ним еще парочка, и тоже хороша, но в своем роде: какая-то дамочка коста-риканской наружности и, кроме того, невероятных размеров собачища в фосфорической маске. Кроме того, − никем не перебиваемый Мортимер говорил все с большим жаром и убедительностью, − она лично была в беседке у Хьюго Баскервиля, в чем нет никакого сомнения. Ведь это что же такое? А? Этого гражданина надо немедленно арестовать, иначе он натворит неописуемых бед. − Так вот вы и добиваетесь, чтобы его арестовали? Правильно я вас понял? − спросил Холмс. "Он умен, − подумал антрополог, − надо признаться, что среди интеллигентов тоже попадаются на редкость умные. Этого отрицать нельзя!" − и ответил: − Совершенно правильно! И как же не добиваться, вы подумайте сами! Я требую, чтобы немедленно дело возбудили. − Ну что же, славно, славно! − отозвался Шерлок Сигерович, − вот все и выяснилось. Действительно, какой же смысл задерживать делопроизводство? Хорошо-с. Я немедленно возбужу дело, если вы мне скажете, что вы нормальны. Не докажете, а только скажете. Итак, вы нормальны? Тут наступила полная тишина, и миссис Хадсон благоговейно поглядела на детектива, а Мортимер еще раз подумал: "Положительно умен". Предложение сыщика ему очень понравилось, однако прежде чем ответить, он очень и очень подумал, морща лоб, и, наконец, сказал твердо: − Я − нормален. − Ну вот и славно, − облегченно воскликнул Холмс, − а если так, то давайте рассуждать логически. Возьмем ваш вчерашний день, − тут он повернулся, и ему немедленно подали сводку. − В поисках неизвестного человека, который отрекомендовался вам как владелец хьюжьей собаки, вы вчера произвели следующие действия, − тут Шерлок стал загибать длинные пальцы, поглядывая то в лист, то на Мортимера, − сшибли фонарь на Оксфорд-стрит. Было? − Было, − хмуро согласился антрополог. − Сорвались с забора, повредили лицо? Так? Явились к нам с зажженной свечой в руке, в рваном виде и, в довершение всему, обозвали меня «вторым по величине европейским экспертом». Попав сюда, вы потребовали звонить в Скотланд-Ярд и прислать револьверы-пулеметы. Так? Мортимер кивнул. – Спрашивается: возможно ли, действуя таким образом, кого-либо поймать или арестовать? И если вы человек нормальный, то вы сами ответите: никоим образом. Вы желаете уйти отсюда? Извольте-с. Но позвольте вас спросить, куда вы направитесь отсюда? − Конечно, в полицию, − ответил Джеймс уже не так твердо и немного теряясь под взглядом детектива. − Непосредственно отсюда? − Угу. − А на квартиру к себе не заедете? − быстро спросил Ватсон. − Да некогда тут заезжать! Пока я по квартирам буду разъезжать, он улизнет! − Так. А что же вы скажете в милиции в первую очередь? – осведомился Холмс. − Про Хьюго Баскервиля, − ответил Мортимер, и глаза его подернулись сумрачной дымкой. − Ну, вот и славно! − воскликнул покоренный сыщик и, обратившись к домоправительнице, приказал: − Миссис Хадсон, дайте товарищу воспользоваться телефоном. – Но телеграфируйте в городскую лечебницу, чтобы готовили палату. Через два часа гражданин Джеймс Мортимер будет там, - добавил Ватсон. − На каком основании я буду там? − тревожно спросил Джеймс. Приятели как будто ждали этого вопроса, немедленно уселись опять и Ватсон заговорил: − На том основании, что, как только вы явитесь в своём драном виде в полицию и скажете, что виделись с человеком, лично знавшим Собаку Баскервилей, − как моментально вас привезут туда, куда мы сказали. − При чем здесь вид? − растерянно оглядываясь, спросил Мортимер. − Главным образом Хьюго. Но и вид также. Ведь на квартиру к себе вы заехать отнюдь не собирались, хоть я и намекнул вам на это. Далее последует Баскервиль.… И дело готово! Тут что-то странное случилось с Мортимером. Его воля как будто раскололась, и он почувствовал, что слаб, что нуждается в совете. − Так что же делать? − спросил он на этот раз уже робко. − Подождите в прихожей, – ответил на это Холмс. - Ну что с ним? – спросил он у Ватсона, как только посетитель вышел. - Надо бы отправить его к доктору Травельяну*, - задумчиво ответил доктор. – С шизофренией не шутят. Попробуйте его уговорить… - Так что мне делать? – снова спросил Мортимер, заходя в гостиную. − Ну вот и славно! – ответил ему Ватсон. – Это резонный вопрос. Ваше спасение сейчас только в одном − в полном покое. И вам непременно нужно проехать со мной. Вам там помогут. − Но его необходимо поймать! − уже моляще воскликнул антрополог. − Хорошо-с, но самому-то зачем же бегать? – спросил Холмс. - Изложите на бумаге все ваши подозрения и обвинения против этого человека. Ничего нет проще, как переслать ваше заявление куда следует, и если, как вы полагаете, мы имеем дело с преступником, все это выяснится очень скоро. Но только одно условие: старайтесь поменьше думать о Хьюго. Мало ли чего можно рассказать! Не всему надо верить. − Понял! − решительно заявил антрополог, − прошу выдать мне бумагу и перо. − Но сегодня советую не писать, – добавил Ватсон. − Нет, нет, сегодня же, непременно сегодня, − встревоженно вскричал Джеймс. − Он уйдет! − О нет, − уверенно возразил детектив, − он никуда не уйдет, ручаюсь вам. И помните, что здесь у нас вам всемерно помогут, а без этого у вас ничего не выйдет. Вам здесь помогут… Мортимер неожиданно зевнул, выражение лица его смягчилось. − Да, да, − тихо сказал он. − Ну вот и славно! − по своему обыкновению заключил беседу сыщик и поднялся, − до свиданья! − он пожал руку Джеймсу и, уже выходя, повернулся к Ватсону и сказал: − Да, кислород попробуйте… и ванны. Через несколько мгновений Мортимер летел в кэбе по направлению к квартире доктора Травельяна. Ватсон гладил его и успокаивающе твердил: – Вам здесь помогут… вам помогут…. Примечания: *… отправить его к доктору Травельяну… - в рассказе «Постоянный пациент» - подающий надежды врач. В данном романе уже профессор, знаток нервной деятельности человека. Желаю всем вам удачи, здоровья и всего-всего, да побольше . До встречи в новом, 2012 году!
Денис: Я так понимаю, что подарочек как-то затерялся....
Морская звезда : Да нет, что вы! Я давно прочитала и жду продолжения!
Денис: Постараюсь вас не разочаровать.
Денис: Итак, продолжение: VII. Шизофрения, как и было сказано В семнадцать тридцать по Гринвичу к доктору Парсевалю Травельяну заявилась невнятного состава парочка. Двое мужчин, не скинув калош, зашли в смотровую, где профессор читал рукопись очередной своей монографии. На гостей он никак не отреагировал. Более крепкий визитёр, рыжеусый и улыбчивый, кашлянул и произнёс: - Мы к вам, профессор… - Вы напрасно, господа, ходите, не сняв калош, – немедленно среагировал профессор. - Вы испачкаете у меня в комнатах ковры.… О, Ватсон! Травельян поклонился гостю, но, кланяясь, смотрел не на него, а на бедного нашего Мортимера. Тот сидел совершенно неподвижно, с унылым лицом, сдвинув брови, и уже жалел, что отправился в этот чёртов Лондон. - Слушайте, мы не виделись после того дела! – Парсеваль широко улыбнулся. – Как жизнь молодая? - Нормально, - ответил Ватсон, - но давайте обсудим это в девять вечера в каком-нибудь пабе. У меня к вам есть дело. - И что у вас? – Травельян продолжал улыбаться, но взгляд его посерьёзнел. - Вот, доктор, − трагически заговорил Ватсон, пугливо и нервно оглядываясь на Мортимера, − известный антрополог Джеймс Мортимер… вот, видите ли… мы опасаемся, не белая ли горячка… - Сильно пил? − серьёзно спросил доктор. - Вроде трезв, во всяком случае, не пахнет, – ответил рыжеусый коллега. − Тараканов, крыс, чертиков или шмыгающих собак не ловил? - Тараканов нет, − задумчиво перечислял отставной хирург, − крыс нет, чертей тоже вроде нет.… А вот про собак что-то было… - Разберёмся, − пробормотал профессор и крикнул, − Пациент! - А? Что? – всполошился Мортимер. - Пациент, вы шмыгающих собак ловили? - А то как же? – Мортимер устало поглядел на профессора. – Ловил! Так они и шмыгают в нашем болоте, так и шмыгают…. - Понятно, – Парсеваль вздохнул и повернулся к Ватсону, − а почему ссадины? Дрался с кем-нибудь? - Он с забора упал, потом фонарь сшиб, а потом на Пикадилли ударил одного.… И еще кое-кого… - Так, так, так, − сказал доктор и, повернувшись к Джеймсу, добавил: − Ну, здравствуйте! - Здорово, вредитель! − злобно и громко ответил Мортимер. Ватсон сконфузился до того, что не посмел поднять глаза на вежливого доктора. Но тот ничуть не обиделся, а привычным, ловким жестом снял очки, приподняв полу халата, спрятал их в задний карман брюк, а затем спросил у антрополога: − Сколько вам лет? − Подите вы все от меня к чертям, в самом деле! − грубо закричал Мортимер и отвернулся. − Почему же вы сердитесь? Разве я сказал вам что-нибудь неприятное? − Мне тридцать три года, − возбужденно заговорил Джеймс, − и я подам жалобу на вас всех. А на тебя в особенности, гнида! − отнесся он отдельно к Джону Х. Ватсону. − А на что же вы хотите пожаловаться? − На то, что меня, здорового человека, эти детективы схватили и силой приволокли в сумасшедший дом! − в гневе ответил Мортимер. Здесь хирург на половинном жаловании всмотрелся в антрополога и похолодел: решительно никакого безумия не было у того в глазах. Из мутных, как они были в квартире Шерлока Сигеровича, они превратились в прежние, ясные. "Батюшки! − испуганно подумал Ватсон, − да он и впрямь нормален? Вот чепуха какая! Зачем же мы, в самом деле, сюда-то его потащили? Нормален, нормален, только лицо расцарапано…» − Вы находитесь, − спокойно заговорил Травельян, присаживаясь на белый табурет на блестящей ноге, − не в сумасшедшем доме, а в частной клинике, на квартире у весьма известного врача, где вас никто не станет задерживать, если в этом нет надобности. Мортимер покосился недоверчиво, но все же пробурчал: − Слава те господи! Нашелся наконец хоть один нормальный среди этих идиотов, балбесов и бездарностей сыщиков! − Кто эти сыщики-бездарности? − осведомился врач. − А вот он один, дохтур! − ответил Джеймс и ткнул грязным пальцем в направлении Ватсона. Тот вспыхнул от негодования. "Это он нам вместо спасибо! − горько подумал он, − за то, что мы приняли в нем участие! Вот уж, действительно, дрянь!» − Типичные кулачки по своей психологии, − заговорил антрополог, которому, очевидно, приспичило обличать детективов, − А вы загляните к ним в дом − что они там жуют… какую роскошь… вы ахнете! − и Джеймс Мортимер зловеще рассмеялся. Вдруг часы ударили семь раз. − Эге-ге! − воскликнул антрополог и поднялся с дивана, − два часа прошло, а я с вами время теряю! Я извиняюсь, где телефон? Травельян вздохнул и указал на полку, где стоял странный, из двух трубок, аппарат – изобретение мистера Белла. - Полиция? − закричал Мортимер в трубку, − полиция? Господин инспектор, распорядитесь сейчас же, чтобы выслали пять батальонов с револьверами для поимки иностранного консультанта. Что? Заезжайте за мною, я сам с вами поеду.… Говорит антрополог Мортимер из сумасшедшего дома… Как ваш адрес? − шепотом спросил Джеймс у доктора, прикрывая трубку ладонью, − а потом опять закричал в трубку: − Вы слушаете? Алло!.. Безобразие! − вдруг завопил он и швырнул трубку в стену. Затем он повернулся к врачу, протянул ему руку, сухо сказал "до свидания" и собрался уходить. − Помилуйте, куда же вы хотите идти? − заговорил Травельян, вглядываясь в глаза Мортимера, − на ночь глядя, в рванине… Вы плохо чувствуете себя, останьтесь у нас! − Пропустите-ка, − сказал Джеймс неизвестно откуда взявшимся санитарам, сомкнувшимся у дверей. − Пустите вы или нет? − страшным голосом крикнул антрополог. Ватсон задрожал, а затем вспомнил про что-то и достал табакерку, откуда незамедлительно выскочил тонкий шприц и запаянная ампула. − Ах так?! − дико и затравленно озираясь, произнес Мортимер, − Пусти! Пусти, говорю! Шприц блеснул в руках у Ватсона. Запахло эфиром. − Бандиты! − прокричал Мортимер. Он помолчал, диковато озираясь, потом неожиданно зевнул, потом улыбнулся со злобой. − Заточили все-таки… Я предупредил, а там как хотите! Меня же сейчас более всего интересует Хьюго Баскервиль… Хьюго… − тут он закрыл глаза. − Сейчас же в клинику. Ванна, сто семнадцатую отдельную и пост к нему, − распорядился Травельян, надевая очки. Мортимера увели. − Перси, − шепотом спросил потрясенный Ватсон, − он, значит, действительно болен? − О да, − ответил врач. − А что же это такое с ним? − робко спросил Джон. – Шизофрения? − Очевидно. Двигательное и речевое возбуждение… Бредовые интерпретации… Случай, по-видимому, сложный… Через несколько минут кэб уносил Ватсона на Бейкер-стрит. Настроение духа у едущего было ужасно. Он думал о несправедливости судопроизводства, о санкциях за нарушение покоя, тишины и личного достоинства.… Под мирное раскачивание кэба он уснул, и снились ему полчища сумасшедших, таинственные консультанты и шмыгающие собаки в фосфорических масках. Грустно было доктору, и ничего с этим он поделать не мог. Да и не хотелось ничего поделывать. «Прав, как есть прав…» - думал Ватсон о визитёре, - «Пришел к нам человек, а мы его в дом скорби.… Эх…» Кэб остановился. Совершенно разбитый и даже постаревший Ватсон не более чем через две минуты входил в своё жилище. Дом номер 221-б затих. Лишь только в углу сидел на кресле Шерлок Сигерович, в компании со скрипкой и с бокалом хереса в руке. Ватсон был встречен Холмсом и миссис Хадсон очень приветливо. Не будь хирург так истерзан в клинике и в кэбе, он, наверно, получил бы удовольствие, рассказывая о том, как все было в лечебнице, и украшая этот рассказ выдуманными подробностями. Но сейчас ему было не до того, а кроме того, как ни мало был наблюдателен Джон, − теперь он впервые остро вгляделся в лицо Холмса и понял, что тот хоть и задает вопросы о Мортимере и даже восклицает "Ай-яй-яй!", но, по сути дела, совершенно равнодушен к судьбе антрополога и ничуть его не жалеет. "И молодец! И правильно!" − с цинической, самоуничтожающей злобой подумал доктор и, оборвав рассказ о шизофрении, попросил: − Шерлок Сигерович, водочки бы мне… Сыщик сделал сочувствующее лицо, шепнул: − Понимаю… сию минуту… Через четверть часа Ватсон, в полном одиночестве, сидел, скорчившись над седлом барашка, пил рюмку за рюмкой, понимая и признавая, что исправить в его жизни уже ничего нельзя, а можно только забыть. Ватсон истратил свою ночь, пока другие пировали, и теперь понимал, что вернуть ее нельзя. Стоило только поднять голову от лампы вверх к небу, чтобы понять, что ночь пропала безвозвратно. Утренние омнибусы сердито позванивали. У котов, шнырявших по Бейкер-стрит, был утренний вид. На доктора неудержимо наваливался день.
safomin25: Денис пишет: − Хлопец, наверно, волнуется, − густым голосом отозвалась миссис Хадсон. – Пойду придержу парубка... Несколько неожиданно обнаружив украинские корни. Кстати, там у Вас в описании блюд омлет появляется непонятно откуда. На столе его нет, а мисис Хадсон его не приносит. У того, что называют "седлом барашка" - довольно приличная кость, но будем считать что и горшочек был не маленький. Чтобы окончтально внести ясность в этот вопрос привожу схему разделки бараньей туши http://www.su-shef.ru/articles/25 Видите, там наверху часть ее обозначена №3. Там за передней ногой, считая от шеи находятся ребра, наверху замыкающиеся хребтом. Вдоль хребта с обоих его сторон и, соответственно, в верхней части ребер находится то, что называется балык, а вся часть туши с ребрами и называется "седлом" Если разрубить хребет в межребеном пространстве и отделить одно ребро вместе с примыкаюшщей к нему частью балыка, то получится кусок мяса на верхней части ребра (нижняя часть, как указано на схеме это уже грудинка, она более жираня, чем пркатически безжирный балык). Ну вот это, собственно и есть "седло барашка", их из туши можно нарубить столько, сколько у нее ребер - исключая несколько последних, считая от шеи - там мясо тоже жирное). Ну и все это как правило жарится вместе с костью - на сковороде, на вертеле, на гриле. В вашем варианте в горшочке "а ля натюрель", то есть вы кладете мясо в горшочек, и оно там нагревается, пускает собственный сок и варится в нем с минимумом приправ, исключая самые простые соль, перец, петрушка, укроп... Но если уж что-то делать в горшочке, то лучше - ребра, их нижнюю часть, та, что относится к грудинке, свиные или бараньи... Для справки любое блюдо "а-ля натюрель" готовится с как можно меньшим количеством приправ и вообще всяких кулинарных изысков. Булгаковкские судачки в кастрюльке просто пропарены, но в нужную меру. В этом состоит мастрство повара. Денис пишет: Миссис Хадсон! Этот бойкий товарищ ещё не ушёл? – спросил Шерлок, закуривая. В данном случае неясно - чей товарищ... Денис пишет: Ну что ж, введите гражданина! Как и гражданин какой страны, поскольку в Англии обретались тогда в подавляющем большинстве подданые Ее Величества. Так уж у них повелось. Денис пишет: Холмс же доедал жаркое из горшочка своего друга. Ну это уже откровенный моветон...Можно было бы просто просить у мисис Хадсон добавки. Денис пишет: Шерлок Сигерович, водочки бы мне… Тогда водка была для англичан экзотикой - континентальный напиток, водка ведь была не только русской. А так - виски, джин... Денис, извините за задержку. Когда я увидел первые два отрывка, то решил отложить их для внимательного наколько возможно прочтения. А они после открытия куда-то провалились из списка новых тем. Теперь вот нашлись вместе со следующим. Странно, но во всем этом что-то есть, кроме простого стеба...
Морская звезда : Денис, мне очень нравится, да, очень Только... Бедный Мортимер... бедный Ватсон...
Денис: safomin25 пишет: Кстати, там у Вас в описании блюд омлет появляется непонятно откуда. Денис пишет: В дверном проёме расположилась миссис Хадсон – домоправительница и очень милая старушка, не сующая нос в чужие дела. В руках у неё был поднос, содержащий две чашки кофе, две тарелки со шкварчащей яичницей и яйца всмятку. Старушка прошествовала через гостиную и ловко разместила содержимое подноса на столе. Холмс увидал омлет и насупился ещё больше.
Денис: safomin25 пишет: В данном случае неясно - чей товарищ... Известно какой - Lupius tambovi amico tobi est. safomin25 пишет: Тогда водка была для англичан экзотикой - континентальный напиток, водка ведь была не только русской. А так - виски, джин... В том-то и саспенс. Ватсон в таком расположении духа, что джином уже не вылечишься...
safomin25: Денис пишет: В дверном проёме расположилась миссис Хадсон – домоправительница и очень милая старушка, не сующая нос в чужие дела. В руках у неё был поднос, содержащий две чашки кофе, две тарелки со шкварчащей яичницей Извинте, Денис, но яичница и омлет такие же две разницы, как ванна и корыто. Яичница, изволите ли знать, производится непосредственным выливанием содержимого разбитого яйца (яиц) на горячую сковродку, желательно при сохранении нерушимости желтка, что при дальнейшем поджариваии создает т.н. яичницу "глазунью". Упоминаемая Вами "шкварчащая" яичница - суть яичница со шварками, получающимися при выжариании сала - свиного или гусиного, реже бараньего. При дальнейшем прожариании уже в составе яичницы, шкварки характрно шипят и потрескивают, выбрасывая из себя жирные брызги т.е. именно "шварчат". Впрочем, эффект "шкварчения" можно получить и поджиривая сало непосредственно перед внедрением на него содержимого яиц (см.выше) . Для омлета же яйца пердварительно выливаются в какую-нибудь емкость и там желтки и белки перемешиваются. Иногда в эту массу что-то добавляется, например - мука. А потомо уже все это выливается на сквородку, и омлет не столько жарится, сколько печется. А, что касается седла барашка, то я забыл сказать, что нарубать мясо можно не обязательно по одному ребру на кусок. Можно и по два и по три и.т.д. просто куски будут толще.
Денис: safomin25 пишет: Извинте, Денис, но яичница и омлет такие же две разницы, как ванна и корыто. Та я знаю.
safomin25: Укуси меня Боська, если это не так, но омлеты отродясь не шкварчили. Нечему там шкварчить, рыхлые они. По форме и по сути.
Денис: safomin25 пишет: Нечему там шкварчить, рыхлые они. По форме и по сути. Увы, я ем канонический омлет как минимум раз в полгода. Ежедневный же не рыхлый, и не пышный - и иногда шкварчал..
Денис: На сем дискуссию об омлетах считаю закрытой, ибо поздно. Следующая глава по графику.
safomin25: Денис пишет: Следующая глава по графику. Ждем-с.
Денис: Я возымел наглость продолжить. VIII. Нехорошая квартирка Весь день дворецкий Джон Бэрримор был в некотором замешательстве. Загадочные ночные события не выходили у него из головы. До одиннадцати часов утра он находился на ногах, наводя порядок в переполошённом Баскервиль – холле. Сначала нужно было убрать голову сэра, чтобы доктор Мортимер не утащил её в свою коллекцию (Правда, как мы с вами знаем, бедолаге Джеймсу было не до халявного черепа). Затем следовало успокоить судомойку и жену Элизу, попутно занеся в расходы стоимость разбитых тарелок и бутылок коллекционного вина - что греха таить, хозяина нет, а имение есть. И именно с Бэрримора спросит новый наследник, если что-то, не дай бог, пойдёт не так. Мысль о будущем наследнике не покидала Бэрримора. Кто он будет? Откуда свалится на его буйну голову? Хорошо ещё, если это будет флегматичный и уравновешенный мистер Дезмонд, дальний-дальний родственник незабвенного сэра Чарльза. А ну как явится малахольный племянничек, Генри? Тогда точно конец придёт антикварным, китайского фарфора, блюдечкам на полке в каминном зале. Ведь выросший в знойных степях Аризоны Генри Баскервиль любил поупражняться в стрельбе из кольта. Кстати сказать, похожая страсть имелась и у знакомого нам Шерлока Сигеровича – любил он, знаете ли, разрядить барабан своего «Webley Mk. VI» в фарфоровые вазочки доктора Ватсона. Но увы, всё на свете когда-то заканчивается. Сначала кончились «хирургические» вазочки, затем диванные подушки миссис Хадсон, затем стены комнаты Холмса оказались изрешечены словами британского гимна, а ковры у Ватсона, на беду, закончились. Впрочем, мы малость отвлеклись. Итак, тяжёлые думы терзали чело дворецкого. Растерянный и подавленный, он пролил горячий чай на бороду, от него чуть не сбежало молоко, а овсяная каша, мастерством приготовления которой Бэрримор славился далеко за пределами Баскервиль-холла, оказалась чересчур соленой и несколько подгорела. Можно сказать, день не заладился с самого его начала. И даже когда у дворецкого выдалась свободная минутка чтобы прикорнуть, он продолжал размышлять о несправедливостях жизни, собачьих следах и странных выкриках доктора Мортимера. Наконец, Морфей уже было сменил гнев на милость и позволил бородачу отрешиться от бытовых забот, как вдруг… Не люблю я этого слова – «вдруг». Никогда не угадаешь, что за ним скрывается. Впрочем, иногда это может быть нечто приятное.… Но мы снова отвлеклись. За мной, читатель! Итак, на увитой плющом террасе Холла послышались уверенные шаги и звонкое постукивание трости о каменные плиты. Бэрримор, разумеется, этого не слышал – объятия Морфея крепки. Если бы ему пригрозили сделать из него собачий корм, если он не проснётся, Бэрримор лишь отмахнулся бы, дескать, делайте со мною, что хотите, но я не встану. Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем дворецкий приоткрыл глаза. И самое паршивое – он категорически не мог понять, что он делает в форменном уборе на диванчике в кабинете своего благодетеля, погибшего из-за собственных заблуждений. Бэрримору с трудом вспомнилось ошалелое лицо Мортимера, бормотавшего страшные вещи, собачьи следы на гравии и внезапно – силуэт какой-то полупрозрачного свойства дамы. Ни какая это была дама, ни который сейчас час, дворецкому было неведомо. Надо сказать, что здание это – Баскервиль-Холл − давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией. Еще за двести лет до появления на свет небезызвестного нам Хьюго Баскервиля в нём происходили зловещие события. Начнём с того, что второй владелец поместья был сущий мот и…хм, из песни слов не выкинешь… согрешил с экономкою, а когда та, беременная, явилась к нему на поклон, изволил послать её в неопределённом направлении ко всем чертям. После чего несчастная утопилась в хозяйском пруду, который в ту же ночь нежданно стал опаснейшей трясиной. Барин плюнул и затеял строительство шикарнейшего по тем временам здания – Баскервиль-холла - на безопасном от трясины расстоянии. Но стройка с самого начала не заладилась. Начали гибнуть рабочие. Один споткнулся на ровном месте и свалился в котлован, другой зазевался и попал под тяжёлый каменный блок. Третий увидел нечто ужасающее и, не успев взмахнуть руками, свалился с недостроенной башни и размозжил себе голову. Финальным аккордом стал обескровленный выпотрошенный труп Главного Инженера, видного знатока фортификационных наук. А в болоте периодически находили трупы местных жителей. Наконец, с самим Баскервилем произошло нечто, чего он страшно перепугался и начал вести крайне набожную жизнь, завёл семью, жена родила ему шестнадцать детей, правда, выжили из них только трое. Жили они честно и праведно, как отец завещал. Потом беды на время покинули поместье девонширских дворян. До 14 марта 1649 года. До гибели Хьюго Баскервиля. И вот настал ад. На протяжении двадцати лет лютый собачий вой держал в страхе округу. Небезызвестная нам девица вздрагивала от ужаса, заслышав рядом с фермой рычание и скуление. Но в глубине души она благодарила свою спасительницу. Сменялись правители, росло значение Британии – а вой всё ещё был слышен в окрестностях Гримпенской Лужи. Впрочем, к началу девятнадцатого века здесь снова воцарился мир и покой. До вчерашнего дня. Итак, Бэрримор разлепил склеенные веки и увидел сидящего в хозяйском кресле человека в самом расцвете сил, одетого в кофейного цвета костюм и соломенную шляпу. Дворецкий присел на диване и вытаращил глаза, недоумевая от происходящего. Неизвестный заговорил, разрубая своим весёлым голосом вязкую, свалявшуюся тишину. − Добрый день, дражайший! Произошла немая сцена, после которой Бэрримор выговорил: − Что вам угодно? − и сам поразился, не узнав своего голоса. Слово "что" он произнес тенором, "вам" − баритоном, а "угодно" у него совсем не вышло. Незнакомец дружелюбно усмехнулся, вынул подержанные швейцарские часы с гравировкой на крышке, позвонил двенадцать раз и сказал: − Полдень! И ровно час, как я дожидаюсь вашего пробуждения, ибо меня приглашали сюда к одиннадцати. Вот и я! Бэрримор задумчиво почесал бороду. − Извините… − и хрипло спросил: − Скажите, пожалуйста, вашу фамилию? При каждом слове кто-то покусывал его за голень, причиняя адскую боль. − Как? Вы и фамилию мою не знаете? − тут неизвестный улыбнулся. – Я уж было думал, что дражайший сэр Чарльз сообщил вам о моём грядущем визите. Бэрримор был умным человеком и сообразил, что раз уж заявился нежданный гость, нужно признаваться во всем. − Откровенно сказать… − начал он, еле ворочая языком, − вчера наш хозяин немножко…того.. − Ни слова больше! − ответил визитер и отъехал с креслом в сторону. Бэрримор, подавившись бородой, увидел, что на маленьком столике сервирован поднос, на коем имеется нарезанный белый хлеб, венские вафли в вазочке, овсяная каша, сдобренная патокой, на тарелочке, что-то накрытое крышечкой и, наконец, чёрный кофе в начищенном серебряном кофейнике. Накрыто, словом, было чисто, умело. Незнакомец не дал дворецкому как следует удивиться и налил ему крепкого кофе, немного разбавив его сливками и присыпав корицей. − А вы? – пробормотал бородач. − С удовольствием! Сняли крышку − на подносе красовалась запечённая птица. – Утка, - заметил гость. – С яблоками. Как же это мило с её стороны! Но откуда взялся в доме этот человек? Вот что недурно было бы разъяснить! − Ну, что же, теперь, я надеюсь, вы вспомнили мою фамилию? Но Бэрримор только стыдливо улыбнулся и развел руками. − Однако! Магистр энтомологии Ванделер, − веско сказал визитер, видя Бэрриморские затруднения, и рассказал все по порядку. Вчера днем он приехал из-за границы в Лондон к сэру Чарльзу по деловому вопросу, однако его там не оказалось – он вернулся в Холл за день до этого. Тогда господин Ванделер сел на утренний поезд, затем немедленно явился сюда, в Холл и обнаружил там вместо сэра сопящего дворецкого. Еще вечером по телеграфу визитёр с сэром условились, что Ванделер прибудет к нему в одиннадцать часов утра сегодня. Вот Ванделер и прибыл! Придя, был встречен Элизою, которая объяснила, что сама она только что пришла, что она ходила за маслом, что барина дома нет, так как он немножечко умер. А дворецкий и по совместительству её муж осматривает кабинет хозяина. Тут Бэрримор повернулся от визитёра и в зеркале, давно не вытираемом суетливой Элизой, отчетливо увидел какую-то странную дамочку инфернального вида в широкополой шляпке (ах, если бы здесь был Мортимер! Он признал бы эту гражданку в момент!). А та отразилась, хмыкнула и пропала. Дворецкий в недоумении отпрянул от зеркала, и вторично его качнуло, ибо в зеркале прошагала здоровеннейшая черная собачища и также пропала. "Что же это такое? − подумал бородач, − уж не схожу ли я с ума? Откуда ж эти отражения?!" − он заглянул в переднюю и испуганно закричал: − Элиза! Какая тут псина у нас шляется? Откуда она? И кто-то еще с ней?? − Не беспокойтесь, дражайший, − отозвался голос, но не Элизы, а гостя – уже из каминной залы, − собака это моя. Не нервничайте. А Элизы нет, я услал ее в Йоркшир, на родину, так как она жаловалась, что барин давно не давал ей отпуска. Слова эти были настолько неожиданными и нелепыми, что Бэрримор решил, что ослышался. В полном смятении он рысцой побежал в каминный зал и застыл на пороге. Борода его шевельнулась, и на лбу появилась россыпь мелкого пота. Гость пребывал в зале уже не один, а в компании. Во втором кресле сидела та самая дамочка, что померещилась в кабинете. Теперь она была ясно видна: шляпа с пёрышками, стеклышко лорнета поблескивает. Но оказались в спальне вещи и похуже: на персидском ковре в самой невинной позе расположился некто третий, именно − жутких размеров черная собака с утиной ножкой в зубах. "Вот как, оказывается, сходят с ума!" − подумал Бэрримор и ухватился за стол. − Я вижу, вы немного удивлены, дражайший? − осведомился Ванделер у почёсывающего бороду дворецкого, − а между тем удивляться нечему. Се есть моя фамилия – семейство то бишь. Тут собака сделала неслыханный манёвр – встала на задние лапы, правой передней взяла чашку кофе, залихватски её опрокинула и тявкнула от удовольствия. Бэрримор пополз по стене. − И семейство моё требует места, − продолжал магистр, − так что кое-кто из нас здесь лишний в здании. И мне кажется, что этот лишний − именно вы! − Они, они! – протянула дамочка. - Ничего ровным счётом не делают, да и делать ничего не могут, потому что ничего не смыслят в том, что им поручено. Помещикам втирают очки! − Крупу переводит казенную! − наябедничала и псина, расправляясь с курицей и, повернувшись к гостю, добавила почтительно: − Разрешите, Хозяин, привести его к необходимому знаменателю? − Можно, − благостно произнёс Хозяин. – Но не увлекайся. И тогда каминный зал завертелся вокруг несчастного дворецкого, кто-то тяпнул его за штанину, и он ударился о стол головой и, теряя сознание, подумал: "Я умираю…» Но он не умер. Ночью следующего дня он проснулся на островке посреди Гримпенской трясины. «Вот попал же, - вздохнул Бэрримор. – Хорошо ещё, что тут вроде как никого нет». - Здорово, редиска! – окликнул его кто-то позади. – В одной камере, стало быть, кантоваться будем…
Лоттик Баскервилей: Денис пишет: Крупу переводит казенную! Убило))))
Морская звезда: Денис, великолепно
maut: Денис Классно!
1NAtaXA5: Денис Восхитительно!!!
Элейн: Денис Спасибо огромное! Прочитала все на едином дыхании. Очень веселая стилизация.(пишу под столом, куда свалилась от хохота.
ЭрнстСтавро Блофельд: Необычная идея - скрестить шерлокиану с "Мастером и Маргаритой"! Вот уж гибрид так гибрид!
полная версия страницы